этот последний шаг.
Была ещё одна причина, подтолкнувшая Рэя ввязаться в авантюру с поиском наследия Регана де Жанни.
В своих размышлениях Гильзентер, конечно же, не мог обойти стороной и такой вопрос, как выяснение возможных свойств Кристалла. Что это было? Ещё один неизвестный человечеству наркотик? Или лекарство? Если верить монаху Ре-Бужи, Рагани не был склонен к злоупотреблению спиртным или принятию иных наркотических веществ. Значит ли это, что результатом трудов Регана де Жанни могло стать лекарство – некое средство, цена за которое перевешивала все возможные последствия от рискованных действий, на которые архиепископ согласился, пойдя на сделку с проклятым чернокнижником и пособником дьявола?
Косвенным подтверждением такого положения дел могло быть одно из писем, найденное Гильзентером в архиве монастыря Ант-Рай. В нём архиепископ, обращаясь к настоятелю монастыря аббату Секуру, сожалел о невозможности приехать к нему в гости ранее оговорённого срока. Морские прогулки для архиепископа, на фоне общего ухудшения состояния здоровья и хронического прогрессирующего заболевания, давались Рагани с каждым разом всё труднее и труднее.
Сначала Арон Гильзентер, изучив письмо, не нашёл в нём ничего необычного. То, что архиепископ, как и все старики, мог страдать целым ворохом заболеваний, не показалось ему чем-то особенным. Но в дальнейшем ему пришлось кардинально изменить свою точку зрения, когда уже в Алхене Арон обнаружил документы, из которых узнал, что на период описываемых Ре-Бужи событий, Рагани вовсе не был глубоким стариком.
В момент его таинственного исчезновения из монастыря Ант-Рай, за несколько дней до разрушительного землетрясения (по официальной версии, Рагани умер в стенах монастыря, прямо на руках аббата Секура), ему было всего 40 лет, а значит, на начало знакомства с графом Реганом де Жанни и вовсе 35. То есть Рагани должен был находиться в самом расцвете сил. Однако на всех сохранившихся прижизненных портретах архиепископ изображён именно глубоким стариком. И как это понимать? Перепутали портреты архиепископов одного из древнейших родов Северного королевства, живших в разное время? Или, может быть, его старили на портретах специально, полагая, что сан архиепископа приличествует человеку, убелённому сединами? Наконец, может быть, сам Рагани маскировался под немощного старика, по непонятным Гильзентеру целям?
Объяснить «старость в молодости» можно было одним, хотя и чрезвычайно редко встречающимся заболеванием – прогерией. При этом, если делать выводы по сохранившимся описаниям и портретным изображениям, у Рагани отсутствовали приметы, которые бы свидетельствовали о начале проявления заболевания в детском возрасте (низкий рост, относительно большая голова и уменьшенная лицевая часть черепа). По всей вероятности, предположил Гильзентер, здесь имеет место синдром Вернера – начало необратимых изменений в организме в значительно более позднем, зрелом возрасте.
И если Реган де Жанни действительно разрабатывал какое-то новое, мощное лекарство, то оно могло стать последней надеждой на спасение, казалось бы, всемогущего архиепископа.
Седые волосы, бледная, словно истончённая кожа, неестественно тонкие пальцы рук, клювовидный нос, который наряду с маленьким, суженным ротовым отверстием придавал лицу какую-то зловещую, потустороннюю маскообразность, могли служить доказательством глубоко зашедших изменений в организме.
И, возможно, если более старший возраст, читавшийся во внешнем облике Рагани, поначалу и помог ему совершить головокружительную карьеру и взобраться на вершину церковной карьерной лестницы – поста архиепископа, то в дальнейшем удача отвернулась от него, оставив один на один со страшной, неизлечимой болезнью, в ожидании скорой и мучительной смерти.
Кристалл, или его производная в виде Волшебного Эликсира, дарующий, если не вечную жизнь, то избавление от самых страшных заболеваний, восстанавливающий физическое состояние организма, могли стать для смертельно больного Рагани абсолютно навязчивой идеей, его последней волей, его выбором, в котором ставкой была его собственная жизнь.
Рэй, как никто другой, понимал то чувство безнадёжности и безысходности, в котором жил Рагани. Временами, такой же пустой и лишённой смысла казалась и их совместная жизнь с Илаей. Она, Илая, пыталась скрыть от Рэя истинную причину неудач, постигших все их бесконечные попытки… Конечно, она была врач. И Рэй, не мог ей не доверять. Но однажды анонимно, он всё же решил пройти обследование, не поставив в известность жену…
Теперь, прочтя дневники Арона Гильзентера и имея на руках составленную им карту с нанесёнными на ней наиболее вероятными местами расположения таинственной средневековой лаборатории, Рэй получил, возможно, последний шанс изменить свою… Нет, не только свою, а их общую с Илаей жизнь.
Неизвестно, каким образом оказавшийся в подвале дома архив (вполне возможно, случайно оставленный, забытый или потерянный самим Гильзентером, если предположить, что в период съёмок своего последнего фильма он точно так же снимал в Салантере этот домик) невольно выглядел как роковое, переданное сквозь время завещание. Сначала от Ре-Бужи к Арону Гильзентеру, а от него к Рэю.
Как в игре Баккара́28, перед Рэем встал непростой выбор: брать ему последнюю карту или отказаться? За всё в жизни приходится платить. И какова будет его плата за обладание этой тайной – неизвестно никому. На дне коробки с тетрадями Гильзентера Рэй обнаружил карту из колоды Таро, седьмую карту старших арканов – Колесницу. В прямом положении карта означала победу и успех, в перевёрнутом – опрометчивые действия, саморазрушение, неудачу.
P.S. Да, кстати, насчёт Ультимумерита. Имел ли он какое-то отношение к Кристаллу Регана де Жанни? Скорей всего нет. Ультимумерит – это просто красивая легенда. Человека очень трудно разубедить в отсутствие на свете чудес. Хотя… Возможно и к этой истории Арон Гильзентер мог иметь непосредственное отношение. Дело в том, что неизвестно когда возникла легенда про Ультимумерит. А то, что «ультимумеритовая лихорадка» началась именно после трагедии с создателями «Цветов гнева», может указывать на то, что Арон нечаянно проболтался, запустив слух о некоем невероятном волшебном камне. Подобные мифы расходятся очень быстро, обладают поразительной живучестью и уже в следующем поколении становятся частью современного фольклора под маской древних преданий.
Увы, давно отошедший в мир иной Арон Гильзентер нам уже ничем не сможет помочь, и ни подтвердит, ни опровергнет наши предположения.
Кстати, а что означает название «Ультимумерит»? Как оно могло возникнуть? Кто его дал камню? Название, согласитесь, странное. Если порыться в словарях, то можно обнаружить латинское словосочетание Ultimum erit, что переводится как – «Последняя воля», «Завещание».
P.P.S. Да, и вот ещё что. Может быть, это и не важно, и не более чем просто попытка выдать желаемое за действительность. На коробке, в которой хранился архив Арона Гильзентера, выше слова «Лиситарк», размещалась ещё одна надпись. Но она была несколько раз зачёркнута фломастером и размыта попавшей в это место водой. К сожалению, восстановить её невозможно. Заметно только,
