уже шатает как ветку осины на ветру. Только вода…только чай, который заботливо приносят служанки. Мои просьбы о встрече с императором так и остаются без ответа. А ведь он знает, что я не ем. Уверена, ему доложили. Значит…значит страсть уже угасла, значит больше я ему не нужна, и от этой мысли боль дробит все мое тело, боль сжирает мою душу, как голодный и беспощадный зверь. Боль въедается в каждую молекулу, разъедает ее, как серная кислота, и с каждым днем мне все меньше хочется утром открывать глаза.
Я отказалась идти к своей матери…отказалась ради него, отказалась, потому что понимаю, что, если даже вернусь, ничем не смогу ей помочь. Да и дадут ли мне вернуться. Дорога из этого дома только на тот свет, и все мы это прекрасно знаем.
Каждое утро я писала ему записку. Отдавала ее Харифу…но в ответ не получала ничего. Я даже не знала, читает ли он их. Представляла, как выбрасывает в огонь камина, и мое собственное сердце начинало гореть и корежиться, как бумага в пламени.
«Вахид…я знаю, что нарушила данное тебе слово, знаю, что посмела обмануть тебя, но я не хотела. Клянусь, в моих мыслях не было подставить вас…Я не хотела вернуться обратно, потому что не представляю свою жизнь без тебя. Я больше не хочу свободы, не хочу жить вдали от твоих глаз, от твоих рук, от твоего запаха. Я мечтаю об одном – вернуться в твои объятия или умереть…»
После этого письма прошло уже несколько дней. Но мне не ответили. С тех пор я так ничего и не ела. Это не было сложно, как оказалось, мое отчаяние гораздо сильнее моего аппетита.
В двери постучались, а потом распахнули настежь, и в комнату вошла Айше. Наверное, еще никогда я не была ей так рада, как сейчас. Единственная, кто хорошо относился ко мне, единственная, кто никогда не смотрел на меня с высокомерием.
– Айше! – вскрикнула и бросилась к ней, поцеловала маленькую белую ручку, прижалась к ней щекой.
– Твое поведение только оттолкнет его! – сказала она и выдернула руку.
Ее лицо было холодным, ни капли сочувствия. В груди стало еще больнее.
– Значит пусть отталкивает. Что может быть хуже чем то, что уже есть.
– Хуже только полное равнодушие императора.
– А сейчас? Разве сейчас он не равнодушен ко мне?
– Сейчас он считает тебя глупой и избалованной человечкой, которая пытается заставить его шантажом уступить. И поверь, он не уступит никогда. Таков характер этого мужчины. Нет чего-либо или кого-либо, кто может указывать Вахиду, как поступать, и заставить его изменить решение.
– Это не шантаж! – воскликнула я, – Я бы никогда не стала!
– Значит прекращай! И смиренно жди!
– НЕТ! Я не прекращу! С той ночи…с той ночи, что он выгнал меня…к нему приводили других. Да? Приводили?
– Это тебя не касается! Не смей задавать такие вопросы! Не зазнавайся, смертная!
– Айшеее, – взмолилась и снова схватила ее за руку, – прошу вас, я… я люблю императора, я до безумия его люблю, и наша разлука сводит меня с ума.
– Поэтому ты пытаешься заставить его?
– Заставить?
Я не понимала, почему она так говорит. Что отталкивает от меня Вахида? Почему он настолько отдалился от меня и не хочет даже видеть.
– Ты добилась только того, что Гульнара теперь стала ближе. Он снова возобновил с ней ежедневные прогулки и поездки с детьми. Теперь они каждый день проводят вместе.
Каждое ее слово кнутом по самому сердцу, по самым нервам, по легким. Так, что дышать становится нечем.
– Я прикажу слугам принести тебе ужин.
– НЕТ! Я отказываюсь есть и не отступлюсь, пока не умру с голода или не увижу своего повелителя.
Сказала и выпрямилась, глядя в лицо Айше. Девочка стиснула челюсти и сжала кулачки.
– Что ж, это твой выбор. Никогда не препятствовала смерти забрать тех, кто к ней так взывает.
Айше развернулась и вышла из моей комнаты, а я, рыдая, бросилась на постель. После ее слов, после рассказа о том, что теперь Вахид снова проводит время с Гульнарой, мне хотелось разорвать себе грудную клетку и достать собственное сердце, чтоб оно так не болело.
Нет, я не стану есть. Ни один кусок не полезет мне в горло. Я не избалованный ребенок, и я серьезна как никогда.
Через неделю я уже почти не вставала с постели, только добиралась до туалета, умывалась, чистила зубы и плелась обратно к себе в постель. Мне продолжали приносить всякие изысканные блюда, десерты, фрукты. Они стояли рядом с моей постелью. А потом слуги уносили их обратно.
Через десять дней есть больше не хотелось. Слабость овладела всем телом вместе с едким равнодушием. Я все больше спала, и мне снились ужасно красочные сны. Они сводили с ума своей яркостью и правдоподобностью.
Я перестала понимать, где я сплю, а где живу в реальности. Одно я знала точно – ни под каким предлогом не есть. Только пить. Много пить и снова ложиться в постель.
Я больше не знала, сколько прошло дней….Темнота и полная апатия овладела мною полностью. Я лежала и часами смотрела в потолок, но ничего не видела. Казалось, вокруг меня наступила ночь, и она никогда не кончалась.
От боли в желудке хотелось плакать, но сил на слезы тоже не было. Я просто лежала и думала о том, что я проиграла и…не нужна ему. Он бросил меня умирать и равнодушно смотрит, как от голода силы покидают меня. Неужели он дождется моей смерти и так и не придет ко мне?
Значит…значит я поступила правильно. Рано или поздно адская боль от понимания, что я ему не нужна, настигла бы меня. Закрыла глаза…смиренно выдыхая и чувствуя, что, возможно, уже сегодня я не проснусь.
Сквозь сон вдруг ощутила, как щеки касаются горячие пальцы. Как они гладят, как трогают мои волосы. Медленно, с трудом распахнула веки. Увидела лицо Вахида, заросшее щетиной, с впалыми глазами. Он склонился надо мной и трогал мои волосы. Наверное, он мне снится. Наверное, я просто сплю, и это прекрасный сон. Но потом мягкие губы императора коснулись моей руки.
– Твоей матери дали квартиру и открыли счет в банке. Все обставлено так, будто она получила наследство. За ней присматривают мои люди. Она ни в чем не будет нуждаться…придет время, и ты встретишься с ней…
– А с тобой? – едва слышно спросила я, и всех сил хватило только на этот вопрос. – Когда я встречусь с тобой?
– Когда снова начнешь
