возликовало. В белом, покрытом блестящей плиткой потолке появилось отверстие – люк, крохотный и темный. Оттуда повеяло запахом сырого бетона, ароматом пыльного, сырого полуподвального помещения.
Он аккуратно встал на стол. Дерево предательски скрипнуло под ногами, его поверхность слегка прогнулось, но все же выдержала вес детектива. Асмер медленно и предельно осторожно просунул руку в люк, и на ощупь оценил его холодную темноту. Никаких ловушек, что могли оттяпать его пальцы, там, к счастью не оказалось. Лишь, что-то гладкое приятно холодило кожу. Детектив схватил это что-то рукой и, вытащив его из люка, увидел перед собой небольшой обернутый в глянцевую бумагу конверт без надписей. На нем была зеленая печать. Символ, что был отпечатан на ней был знаком.
Глаз и выползающие из него черви.
Асмер нашел, что искал. Больше в доме, где в мертвой пустоте царили только смерть и страх, больше оставаться не было нужды. Поэтому он закрыл люк, еще раз оглядел комнату, и выключив свет, задвинул шкаф на место. Щель между стеной и шкафом становилась все меньше и меньше, пока темнота, струившаяся из нее, не угасла.
***
Тучи, на темно-синем, покрытом рябью небе закрыли свет луны, погрузив Атифис в абсолютный мрак. Фонари едва справлялись с ним, и Асмер шел почти наощупь. Включать фонарь он не хотел – в такой темноте яркий луч света выдал бы его. В таком случае, гораздо проще было бы просто закричать:
– Эй вы, да, именно вы, кто следит за мной. Вон он я, берите, забирайте, черт вас дери.
Все равно никто бы не ответил. Вокруг была тишина, и лишь тихие ночные птицы шелестели крыльями и что-то сонно щебетали.
Цветы, которые Асмер спутал с глазами, спали. Никто, даже они, не наблюдал за его ходьбой в ночи.
Теме не менее, детектив почувствовал себя в полной безопасности лишь, когда щелкнул запорный механизм замка двери его квартиры.
VIII
Бронзовый глаз смотрел на Асмера с упреком:
– Почему ты гоняешься за мной. Неужели ты думаешь, что у тебя получиться раскрыть мои секреты? Это тебе не по зубам. Сдайся.
Ему вторила фотография медальона с места убийства.
– Наверное, я схожу с ума, – прошептал Асмер.
Одним движением он сорвал печать с конверта и раскрыл его. Вздохнул.
Внутри была одна лишь надпись – Liem teros closis u’fet – что это значило, Асмер понятия не имел, однако это было все, что имел. Одна лишь фраза или предложение на давно умершем языке.
– Видимо, мертвом, но, к счастью или к печали, не совсем до конца.
***
Асмер не мог спать. Каждый раз, когда он ложился в кровать, его голову наполняли мысли, а перед закрытыми глазами всплывала записка на языке Святых, отгоняя прочь приятное и мягкое тепло сновидений.
– И как мне понять, что тут написано? – спрашивал он себя, напрягая все силы, чтобы разобраться в крючковатом почерком написанных буквах. Однако, это было выше его возможностей. Язык Святых был для него непреодолимой стеной, которую без кого-то, кто мог владеть мертвой письменностью, перелезть было невозможно.
Асмер отложил в сторону клочок бумаги, решив для себя, что для него же лучше будет пока не думать об этом. Дождаться результатов экспертизы, возможно она и даст ему какие-то ответы. Это успокоило.
Только сон все равно не приходил.
– Ну и хрен бы с ним, – выругался Асмер, соскочив с кровати, искушено посмотрел на стойку алкоголя в шкафу. Горячительное могло помочь, но он вспомнил, как паршиво чувствовал себя утром, и желание тут же пропало.
Асмер знал, что заснуть ему не удастся, как бы он этого не хотел, а время шло чертовски медленно. Тогда он поднялся с кровати и взял в руку книгу, одолженную в кабинете убитого. «Рассвет и закат Акрылах». Нельзя сказать, что книга было очень толстой, но и очень тонкой она не была. Грубый, как будто самодельный переплет, пожелтевшие страницы – чтиво было довольно старым.
Асмер открыл первые страницы. В пустой, чистой комнате неприятно запахло. От книги несло тухлой рыбой. Как будто кто-то вымачивал страницы в прогорклом рыбьем жире. Асмер сморщился.
– Как символично, – проворчал он. – Книга о рыбацкой деревушке смердит рыбой.
Он рассмеялся.
Открыл первую страницу. На ней крупными косыми буквами был выведен жирный заголовок, обозначающий первую часть, и что в ней будет рассказана.
– Обычаи и нравы Акрылах, – прочитал в слух Асмер.
В основном здесь перечислялись и описывались различные обряды и праздники, что проводились в рыбацкой деревушке испокон веков. При этом рассказывалось о них, на взгляд Асмера, чересчур уж подробно. Его это быстро утомило, и уже на главе, где автор повествовал о празднике в честь весеннего половодья, когда рыба Индрж наполняет озеро водой, Асмер читал, пропуская огромные отрывки. Точно не вчитывался в то, что ему было неинтересно. Разве, что вглядывался в предложения, пестрящие именем божественной покровительницы Акрылах.
Далее стало еще менее интересно. Книга рассказывала о каких-то совсем житейских вещах: когда были построены различные муниципальные здания, как менялось правление, что происходило с рождаемостью. Чистые цифры. Асмер пропустил этот раздел.
Он хотел узнать, что случилось в конце, на закате истории рыбацкой деревушки, но книга его разочаровала. Большинство страниц рассказа о конце Акрылах была вырвана, а оставшиеся рассказывали лишь о построении стены и изоляции жителей. Да и в тех не было чего-то конкретного.
Видимо, все, что интересовало Асмера покинуло историю, вместе с отсутствующими страницами.
На этом знакомство с трудом неизвестного ему автора закончилось. Амеру никогда не доводилось слышать о Лоуренсе Номене. Впрочем, если в его книге, и правда, было что-то о действительном конце рыбацкой деревни, это было не удивительно. В Атифисе были силы, которым правда была совсем не нужна. Она только мешала им, покушалась на их власть.
Раздраженно кинув книгу на стол, Асмер выругался и лег. В его голове была пустота. Несколько минут он лежал и смотрел в потолок, не чувствуя и не ощущаю ничего, кроме пустоты. Холодная и темная, она овладевала им, заполняя разум и тело.
Но не до конца.
Асмер подумал о Мирре, и пустота отступила.
Ее пепельно-русые волосы и горящие голубым светом глаза заполнили ее. В непроглядном мраке ночи без единой крупицы света, Асмер видел ее неловкую улыбку и вздернутые от удивления брови – образ, отпечатавшийся у него в голове.
В этот момент он ощутил ее. Силу, могущественную, но не известную. Она влекла его куда-то, в неизвестность, словно течение, с которым глупо бороться. Ты можешь отдать все свои
