будет саботировать ваши старания, заставляя проворачивать колеса вручную.
Если осуществлять эту операцию посреди оживленного проспекта, тромбом перекрыв важнейшую артерию города, произведенный эффект многократно усилится. Толпа будет ликовать, со всех сторон понесутся торжественные фанфары, возвещая о неприкрытом желании вас переехать. Суть процесса не изменится, а удовольствие возрастет.
В решающий момент, когда позади ухабистой лентой запестрят километры, один щелчок решит все, и хохот машины перерастет в рык царя зверей. Довольный друг запрыгнет внутрь, громыхнет дверью – и вас впитает красочный закат, освещая лица злобных водителей, которым никто не компенсирует бездарно прожитые пять минут.
Завести сдохший пароход – гораздо труднее. Даже если пригнать целую армию самоотверженных задавак и вручную оттолкнуть судно от причала, ничего не изменится. Разве что, течение подхватит корпус и бесконтрольно впечатает в ближайший терминал.
Причин поломки может быть масса. Чтобы разобраться, нужно притормозить и трезво оценить ситуацию, не забывая о деньгах, конечно же. Стоять у причала накладно, поэтому для нас откомандировали пять буксиров, любезно вытянувших судно в нейтральные воды.
Путь мы держали неблизкий. Четыре ночных часа ушли на то, чтобы переправиться к месту назначенной стоянки. В тот момент я понял, что "спать на концах" – это буквально. Ласковое журчание воды, приглушенный бас буксиров, эластичные тросы под спиной. Окружение способствовало погружению в чарующий мир снов, и только рация, шебурша, мешала окончательно сомкнуть глаза, ловя волну блаженства.
– Готовьте левый якорь к отдаче, – командовал капитан.
Хорошо, что на баке второй помощник, а я могу тихо дремать, согреваемый прослойкой контейнеров над кормой. До одеяла им было далеко, но все же ящики создавали некую иллюзию уюта. Открытая палуба носа – напротив, обдавалась сразу всеми ветрами, ласково хлопающими по щекам.
– Сообщите лебедку и спустите якорь в метре над водой, – продолжал инструктировать Василий, разгоняя сонный морок.
Заняв удобное положение, капитан приказал травить цепь. Пошел отсчет смычек, пока лапы массивного тела не зацепились о подводный грунт. Звенья натянулись и ослабли.
Судно заняло свое место для ремонта.
Утром, с первыми китайскими мухами, понеслась вереница писем со всего света. Взволнованные фрахтователи, не покладая пальцев, строчили длиннющие послания с инструкциями, попутно сыпля обещаниями о двух неделях спокойной стоянки ради основательного ремонта движка. Судовые менеджеры закипали в офисах, ища возможности доставить на борт техников, способных разобраться в груде железа. Владельцы смотрели на импровизированное “Шапито” и хлопали ресницами, наблюдая, как тают их кровные средства.
Все были при деле.
Капитан безостановочно роптал на старшего механика, виня его седеющую голову во всех бедах. Выход судна из фрахта навсегда останется на сердце рубцом, плавно переходящим в личное дело. Ох уж этот негодник Георгий: что-то там подкрутил, и все поломалось.
Бип-бип!
К левому борту причалил катер с первыми ласточками затяжного, прямо как по Жванецкому, ремонта. На трапе показались два бескрылых ангела во плоти, являя собой всю мощь китайской тяжелой промышленности. Прыгнув с места в карьер, азиаты тотчас облачились в красные от собственной важности робы и скрылись в глубинах машинного отделения. Механики дружно засеменили следом, оставив Георгия начальствовать в главном пункте управления.
– Пойду немного вздремну, – предупредил меня капитан, битых два часа боровшийся со склеивающимися веками. – Если что – звоните.
Работа велась целый день. То и дело чумазые механики забегали на мостик с новостями и просто перевести дух. Георгий тоже несколько раз появлялся в поисках капитана, не испытывая особой радости по этому поводу.
Ближе к вечеру в почту проскочило важное письмо. Очень странное, и очень важное.
– Надо сниматься с якоря, – сказал я капитану в трубку.
– А что движок?
– Починили, говорят.
– Сейчас протестируем.
Через минуту Василий уже был на мосту и держался за ручку телеграфа, прикладывая к уху трубку, чтобы говорить с механиками. Пробный пуск показал, что машина справляется со смыслом своего существования.
– И где обещанные две недели? – спросил у воздуха капитан, читая письмо от нанимателей. – Теперь ехать на другое побережье. Причем, быстро.
Тонко указав наше место в мировой экосистеме, фрахтователи послали судно в порт Нанша для "стыковки груза", как сами выразились. Путь должен был занять полтора дня. Экипаж, настроенный на две недели покоя, разочаровался в жизни окончательно.
Для меня плохих сюрпризов было немного больше.
– Помнишь, что ты сказал мне на последней швартовке? – издалека зашел Василий.
– Немного закусило конец, – процитировал я сам себя в ожидании тяжелого разговора.
– Точно, – ответил капитан. – Но ведь все было не так.
– Ну, да, – замялся я.
– Если ты еще не понял, то расскажу: все заказы деталей для ремонта проходят через меня, – Василий продолжал сидеть у компьютера, вынуждая меня стоять вполоборота между иллюминаторами и столом с мониторами. – Так уж вышло, что лебедке вдруг понадобились запчасти. Я начал выяснять, что случилось. Но лучше расскажи ты.
Капитан откинулся на спинку стула в предвкушении.
– Я слишком резко начал вирать[1] конец, и он попал между барабаном и основанием. Хотел быстрее закрепить судно: мы же без машины были.
– Не надо крутиться, как уж на сковородке, и сочинять оправдания, – с уничтожающей лаской сказал Василий. – Это самая обычная халатность.
Я молчал. Трудно было угадать, какой он ждал от меня реакции.
– И вообще, – продолжил капитан. – Когда ты только приехал, я сразу предупредил: докладывать обо всем, ничего не скрывая. Если бы ты сразу сказал, никаких претензий не было бы. Но ты смог ухудшить ситуацию. Почему так вышло?
В голове всплыли моменты, когда Василий без разбора переходил на личности, использовал крепкие ругательства и заводился от не заслуживающих внимания мелочей. Один только случай, когда капитан наорал на меня за то, что зарплатные ведомости с подписями я положил на мостике, а не в его каюте, чего стоит.
– Побоялся, – честно ответил я.
– Ты же понимаешь, что я теперь точно не могу тебе доверять? – Василий поднялся и подошел ко мне, прислонив дужку очков к губам.
– Понимаю. Простите, – в этот момент я действительно почувствовал стыд. Только перед самим собой. Необъяснимым образом мне удавалось позволять другим манипулировать эмоциональным состоянием. Одного короткого разговора хватало, чтобы почувствовать ненависть к себе. Что капитан, что главред имели надо мной удивительную по своей жестокости власть.
– Наверное, сидишь там у себя в каюте, песенки сочиняешь, или книжки пишешь, – капитан с удовольствием влез на личную территорию, сравнивая с
