Книга 10000 лет во льдах - Роберт Дункан Милн

Мы взяли свои шляпы и пошли по улице, пока не дошли до Монтгомери-авеню, по которой вышли на Бродвей. Прибыв сюда, мы под руководством Холла прошли по одной стороне улицы два квартала, затем бесшумно спустились по другой стороне и остановились у небольшого узкого переулка, отходящего от улицы. Здесь Холл наклонил голову и прислушался. Затем он выпрямился и покачал головой. Затем он прошел на цыпочках несколько ярдов по переулку, подняв вверх руку в знак предупреждения, и наконец остановился и, опустившись на колени, устремил свой взгляд в сторону дома у земли. Простояв в таком положении около минуты, он поднял голову и позвал меня подойти к нему, что я немедленно сделал, как можно бесшумнее, и, подойдя к нему, заметил два отверстия от шнека среднего размера в той стороне дома, где он стоял на коленях. Он приложил глаз к одному из них, и я, следуя его примеру, опустился на колени и приложил глаз к другому. Я обнаружил, что смотрю вниз на внутреннюю часть подвала обычного здания размером примерно тридцать футов в длину и шестнадцать в ширину с точки, расположенной всего в нескольких дюймах от потолка. Беглый взгляд показал, что одна из сторон комнаты все еще занята столами для глажки белья, используемыми китайскими прачками, а в центре пола стоит небольшой переносной двигатель Бакстера мощностью около двух лошадиных сил, от шкива которого шел ремень к другому шкиву, соединенному шпонкой с валом, на котором висело большое колесо из толстого листового стекла диаметром около четырех футов. Периферия этого стеклянного колеса в одном месте проходила через шелковые прокладки или буферы, трение которых о стекло было, как я знал, обычным способом получения электричества. Боковая часть колеса вращалась в непосредственной близости от металлического цилиндра, который, как я знал, был обычным проводником или приемником тока, генератором которого являлось колесо. От цилиндрического проводника шел металлический стержень к другому механизму, который я должен описать подробно. По всем признакам это была огромная лейденская банка, но ее конструкция была оригинальной. На широком основании из воска стояла конструкция, напоминающая большой цилиндрический котел или чан, но состоящая из последовательных ярусов широких стеклянных колец, наложенных друг на друга таким образом, чтобы образовать непрерывный сосуд. Диаметр этого составного сосуда составлял около шести футов, а высота – столько же. Внутри и снаружи он был покрыт оловянной фольгой на расстоянии около фута от дна, его крышка или верхняя часть была просто круглой стеклянной крышкой, покрытой, как и бока, оловянной фольгой, а через отверстие в верхней части проходил железный стержень, заканчивающийся набалдашником на высоте около фута от верхней части крышки. На самом деле это была огромная лейденская банка емкостью, насколько я мог судить, от шестисот до восьмисот галлонов – грозный накопитель, когда заряжен. Прямо под ручкой, которая заканчивала стержень, висел поперечный стержень, работающий на шарнире, так что электрический ток мог подаваться в любую точку в пределах широкой области, центром которой была банка. В пределах этой зоны к полу и потолку были прикреплены прочные балки, укрепленные столь же прочными балками, соединяющими их, а к верхней балке был прикреплен блок, канат которого поднимался или опускался с помощью брашпиля и обычных зубчатых колес. Чуть ниже крюка на конце каната в грубом ящике, в котором его, очевидно, и привезли, лежала огромная глыба чистого белого кварца. Этот блок, по моим оценкам, весил не менее полутонны. Стол, стулья, небольшая печь, охапка дров, сундук, несколько предметов одежды, висевших на гвоздях в стене, несколько кастрюль, сковородок и провизии на одном из боковых столов, обычная походная кровать в одном из углов, покрытая одеялами, и на кровати человек – все это, хотя и потребовало значительного времени для передачи информации с помощью языка, все же было передано моему мозгу через глаза в одну секунду. Мое внимание сразу же сосредоточилось на фигуре, лежащей на кровати. Это был крупный, плотного телосложения мужчина в рубашке с засученными рукавами, он в данное время уже избавился от пиджака и жилета, с потрясающей головой, тяжелой челюстью, окладистой бородой и решительным выражением лица, очевидно, он был глубоко материалистичен и практичен, лишен воображения и во всех отношениях диаметрально противоположен человеку, который стоял на коленях и заглядывал в шнековое отверстие у меня под боком. Он курил деревянную трубку, но, казалось, не думал. Казалось, он просто ждал, и ждал только по делу.

Маленький двигатель – котел и двигатель в одном, с цилиндром на вершине котла – был, как я мог видеть, уже заведен. Вскоре мужчина встал, подошел к двигателю, проверил манометры, потом потянулся к охапке дров и положил в топку еще пару поленьев, повернулся и осмотрел стеклянное колесо, шелковые прокладки, ремень, огромный составной сосуд, и наконец, подойдя к месту, где кварц покоился в ящике, ощупал все рукой, а затем накинул кольца четырех веревок, прикрепленных к углам ящика, на крюк на конце шкива. Повернувшись к двигателю, он постепенно пустил пар, и по мере вращения кривошипа огромное стеклянное колесо медленно заскользило между шелковыми буферами. Затем он повернул вентиль котла еще немного, и колесо пошло быстрее. Мужчина посмотрел на часы, набил трубку, пошел и снова лег на кровать. Я посмотрел на часы – было пять минут одиннадцатого. Я посмотрел на своего спутника, он сильно дрожал, но все еще не сводил глаз со шнекового отверстия. Я продолжил наблюдение, но ничего больше не происходило. В этой сцене не было ничего, кроме "натюрморта" неподвижной фигуры, курящей на кровати, и оживления бесшумного мотора и бесшумного механизма, которому он давал жизнь. Жизнь? Меня поразила мысль: что он делал? Здесь был паровой двигатель, работающий на полную, очевидно, он работал явно на пределе возможного. Он быстро вращал стеклянное колесо между шелковистых подушечек. Очевидно, это было приложением его силы, затрат его энергии. Но что, спрашивал я себя, было смыслом и финалом всего этого? Я знал, что тепло, выделяемое при сгорании древесины в топке двигателя, превращается в движение под действием кривошипа, но во что в конечном счете превращается это движение, тормозимое трением? Я смотрел на стеклянное колесо, трущееся о свои буферы, я смотрел на цилиндрический проводник, я смотрел на колоссальный сосуд. Прозрачная у