любого, кто знал цены на люкс.
Примерно через час, проходя мимо небольшого конференц-зала, я мельком услышала, как папа № 3 читал собравшимся лекцию на тему «Как понять суфизм».
– Суфизмом называют мистически-аскетическое течение в исламе, которое возникло примерно в восьмом веке новой эры, вскоре после возникновения самого ислама. Обычно считается, что аскетизм и мистицизм предполагают бегство от мира.
– На лекциях у папы всегда аншлаг, – заметила я папе № 2, который стоял, почесывая спину о косяк. – Хорошо Славик придумал – еще и прямой эфир запускать. У нашего аккаунта уже почти десять тысяч подписчиков.
– Оно и понятно. Мотивно вещает наш Кашпировский. Надо его надоумить воду в банках заряжать. Или лампочки накаливать. Только вот переживаю я, как бы не заработался. Он что-то такое с утра сегодня брякнул про то, что ад – это другие. Я вот что думаю: перегорел наш философ.
– Про ад – это Сартр сказал.
– А, так, значит, это Сартр перегорел? И то легче на душе. Сартр мне никто, я с ним даже и не знаком вовсе. А Философ – почти что родной человек. Но все равно надо ему отдохнуть. До завтра он дотянет, как считаешь?
– А что у нас завтра?
– На завтра запланирована лекция о гипнозе. Здорово, да? Введем всех в транс и заставим продлить пребывание в отеле еще на две недели, – хохотнул папа № 2.
– А если…
– А если не будут брать – пустим газ.
– Может, отключим?
– Ты что? Как можно? Мы же русские люди, газ даже врагам не отключаем. А тут – постояльцы! – обиделся папа № 2 и протянул мне каминную кочергу. – Доча, будь другом, чесани спину.
Глава 9. В логове врага, день второй…
На следующий день мы проснулись рано. Желтое солнце, совсем не наше, отечественное (наше всегда какое-то рыженькое), било прямо в глаза. Умывшись, мы спустились вниз за завтраком. Домработница была на месте (видимо, утром ее привозил кто-то из родных), она снова накрывала на стол и даже не заметила, что мы спустились.
Остальных действующих лиц я не наблюдала, оттого решила прошвырнуться по дому, тихонько выскользнув из кухни. Славику я тоже сделала знак, и он, громко заохав, позвал за собой Розочку.
– Незачем тратить время и всем ходить кучей. Ты с Розочкой разведывай обстановку во дворе, а я буду понемногу осматривать дом.
Вдвоем они отправились в сад, делать свои дела. Причем выглядело это так, словно псинка прогуливает Славика, а не наоборот.
Не успела я выглянуть в коридор, как откуда ни возьмись навстречу мне показался мелкий. Наверное, они зашли в дом с другой стороны: была еще одна небольшая дверь, которая вела к бассейну. За ним, потирая лицо, топал Шрек. Пришлось сделать вид, что я шла позвать Славика к столу. С кислым видом я уселась на свой стул и принялась выспрашивать мелкого о том, как охраняется дом. Била на то, что я ценный свидетель и опасаюсь за свою жизнь и здоровье.
Марик нехотя поведал мне, что дом на сигнализации, а забор бьет током любого, кто вздумает через него пролезть. При этом Шрек мстительно заулыбался, наверное, представив, как нас со Славиком шарахает. Пришлось показать ему «косые глаза» и кончик языка, на что тот тихонько зарычал. Словом, наши отношения становились с каждым днем все более напряженными.
В отличие от меня, Славка ворвался в дом торжествующий, какая-то новость его прямо-таки распирала, и он с трудом дожидался конца завтрака.
– Как спалось? – мелкий пытался быть галантным. – Что снилось?
– Вам правда интересно? – обрадовался Славик, хотя обращались ко мне.
– Ну… Э-э…
– Короче, во сне я как будто стал Нильсом. Ко мне приходили гуси и требовали, чтобы я отдал им гусиные перья из своей подушки. Клевали мое достоинство. Я кое-как отбился, убежал, но потом во сне думаю: ведь гуси правы, это их перья. А мы же живем в свободном обществе, они имеют право на частную собственность. Всякие там гусиные институции… Хотел вернуться, но вдруг вижу – как будто я голый стою посреди вокзала в Воркуте. Прикрылся ладошкой. Лезу в окошко, чтобы купить билет до дома. А там за кассой – гусь. И смотрит так хитренько, и говорит…
– Достаточно, – процедил Марик, брезгливо отодвигая недоеденный паштет. Славик сразу же подвинул паштет себе.
– Гусиный? Ммм… обожаю. Товарищ, дайте хлеба! – обратился он к Шреку, на что тот огрызнулся в духе «гусь свинье не товарищ». Славик довольно кивнул и остаток завтрака раскачивался на стуле и дурным контральто кричал «га-га-га».
Мелкий же прихлебывал кофе да с удивленным лицом заглядывал Славику в ротовую полость. Видимо, не до конца понимал, как в одном тщедушном теле умещается сразу столько диагнозов.
Если честно, я тоже стала сомневаться: это Славик так удачно притворяется или просто решил не сдерживать себя и показывает свое истинное лицо? Думать о таком не хотелось: это не способствовало вере в оптимистичный исход нашего предприятия. А вера и так держалась на волоске.
Когда толстяк с мелким, не выдержав пытки гусиной песней, снова вышли во двор покурить, а гречанка пошла мыть посуду, я взялась бить мух.
И тут Славик выдал:
– Фух! Я думал, они никогда не свалят.
– Что ты натворил?
– Все перечислять?
– Ну…
– Короче, что я узнал! У них есть шеф!
– Новость так себе. Это было и так понятно. Эти имбецилы хоть и напускают на себя важность, но на уголовников не тянут. Явно выполняют чьи-то приказы. Но как ты…
– Да случайно! Наш Шрек во время утреннего перекура оставил на веранде свой мобильник, и когда я с Розочкой гулял, он зазвонил. Я из чистого озорства взял трубку и сделал свое фирменное «гхм».
– Это твоя короночка, – заверила я приятеля. Он любил грубую лесть.
– Вот! А там голос – властный такой, глубокий. Сразу слышно – начальник звонит.
– И что он сказал? – с сомнением протянула я, потому что Славик любил приврать. Да и греческого он вроде как не знал. А я почему-то думала, что раз нас привезли в Грецию – значит, шеф должен быть из местных.
– Спросил, как продвигается дело. По-английски. Я покряхтел, а тот сразу же стал орать. Мол, зачем вы взяли еще и этого mongrel, только одни проблемы. И вроде как надо было сразу от него избавиться. Кстати, что это за слово?
– Mongrel? – усмехнулась я. – Ну, вообще-то есть два значения – ублюдок и дворняга.
Славика это устроило.
– Они же про Розочку? Наверное, думают, что она беспородная. Да?
– Надеюсь, – тактично вздохнула
