– Я не торговец, – спокойно отвечал Загорский.
– Так, значит, вы миссионер? – вкрадчиво спросил Бай Лан. – Несете слово Христа народам Китая?
Но Загорский не попался на эту дешевую удочку: он знал, что многие в Китае ненавидят миссионеров, считая, что именно благодаря им иностранцы ограбили Поднебесную. В разных концах страны распространялись карикатуры на миссионеров, которые, по мнению китайцев, поклонялись не Спасителю, а свинье-оборотню.
– Я не торговец и не миссионер, – проговорил Нестор Васильевич, – я археолог.
– Что? – не понял Бай Лан. – Архе – что?
– Специалист по древностям, – объяснил Нестор Васильевич. – Я ищу вещи, представляющие исторический интерес.
– Исторический интерес? – человек во френче хмыкнул. – В Китае все представляет исторический интерес. Весь Китай – сплошная история.
– Это правда, – согласился Загорский. – Однако один человек не может изучить все ценности, которые есть в Китае. Приходится что-то выбирать.
– И что же вы выбрали?
Загорский отвечал, что у себя дома он является ординарным профессором кафедры археологии Санкт-Петербургского университета и занимается вопросами распространения мусульманства на Дальнем Востоке и в Китае. Почему именно мусульманство? Да потому что в России оно встречается очень широко, есть целые регионы, где исповедуют ислам.
– Значит, вы верите в Мухаммаду́? – чуть заметное брезгливое выражение на лице Бай Лана не ускользнуло от Загорского.
– Нет, – живо отвечал он, – я не верю ни в Магомета, ни в Христа, ни в Будду. Я не верю в высшие силы, я ученый. Вера помешала бы мне быть объективным.
– Вера – это опиум, который иностранные эксплуататоры используют, чтобы поработить народы Китая! – патетически выкрикнул Бай Лан.
Э, милый, да тебя, я вижу, знатно распропагандировали твои друзья из Гоминьдана, подумал Нестор Васильевич, но вслух сказал, что и сам придерживается таких же воззрений. Однако вера и быт тесно связаны, и если хочешь изучить сознание народа, надо изучать и то, и другое.
– И куда же именно вы ехали изучать быт мусульман? – прищурился его собеседник.
– Я думал доехать до Ханькоу и оттуда отправиться в Гуанчжо́у.
– Но ведь мусульман больше всего на севере Китая, – удивился Бай Лан. – Зачем же вам Гуанчжоу?
– Там находится мусульманская святыня, одна из старейших в мире мечетей – Хуайшэ́н. Согласно преданию, в Гуанчжоу в седьмом веке с проповедью ислама прибыл дядя пророка Мухаммеда и его сподвижник Абу Вакка́с. Именно по этой причине Гуанчжоу является местом поклонения правоверных со всего мира.
Бай Лан задумался, потом сказал неохотно:
– Это правда, в Гуанчжоу много хуэй – и наших, и заморских. Одного я не могу понять: как вы можете изучать китайские древности, не умея читать по-нашему?
Загорский не моргнув глазом отвечал, что умеет читать по-китайски. Бай Лан, услышав такое, сначала захохотал, потом сказал, что за всю свою жизнь не видел иностранца, который разбирал бы китайские иероглифы.
– Вы, заморские черти, порочны и упадочны, вам лишь бы напиться и плясать с голыми женщинами! Не пытайся меня обмануть! – крикнул он.
Однако Загорский настаивал, говоря, что правоту его слов легко проверить. Белый Волк перестал смеяться и поглядел на него с необыкновенной злобой.
– Да ты упрям, – сказал он, и в глазах его зажегся нехороший огонь. – Ладно, я велю нашему писарю проверить тебя.
Явился писарь, принес с собой книжку.
– Читай, что там написано, – велел Бай Лан.
Нестор Васильевич глянул на обложку.
– Ли Бай[27], – сказал он, – стихи в жанре юэ́фу.
Он осторожно открыл книгу и начал читать, отчетливо интонируя, повышая и понижая голос в нужных местах согласно сложной китайской науке чтения стихов.
– Лунный свет у моей постели, словно иней лег на землю. Поднимаю голову – и любуюсь полной луной. Опускаю голову – и вспоминаю родимую сторонку…
Пока Загорский читал, Бай Лан с подозрением поглядывал на писаря. Наконец не выдержал, вырвал книгу у Загорского, посмотрел в нее и, не доверяя своим скудным знаниям, спросил у писаря:
– Все так? Он правильно читает?
Писарь лишь наклонил голову, словно сам решил последовать стихотворному сюжету.
– Вон! Вон отсюда! – закричал на него раздосадованный Бай Лан.
Тот исчез. Бай Лан заходил по комнате.
– Ладно, – сказал он, – ладно! У вас, заморских чертей, есть много дьявольских способов обмана. Но мне вы голову не заморочите никогда! Почему ты стрелял в моих людей?
– Я не стрелял в ваших людей, – не моргнув глазом, отвечал Загорский.
Бай Лан усмехнулся и оскалил зубы совершенно по-волчьи.
– Вот ты и попался, – сказал он. – Если ты не стрелял, скажи, почему от тебя пахнет порохом? От тебя и твоего помощника! А?
Это был страшный вопрос, но Загорский ни секунды не замедлил с ответом.
– Как я уже говорил, я археолог и ищу древности. Многие древности скрыты под многометровой толщей земли. Иногда мы, археологи, просто раскапываем землю, а иногда, когда у нас нет времени, мы закладываем небольшие порции взрывчатки и убираем землю с нашего пути.
Если бы Загорского услышал настоящий археолог, у него наверняка случился бы сердечный приступ. К счастью, в Китае об археологии мало кто знал, так что полуграмотный вояка не мог поймать Загорского на слове.
– Сейчас увидим, кто ты на самом деле, – процедил Бай Лан и рявкнул: – Привести девку и американца!
Спустя минуту в комнату втолкнули Габи, еще не высохшую от душа, который ей устроил Загорский, и протрезвевшего Джонсона – у обоих руки были связаны за спиной. Следом за ними в комнату вошел китайский толмач и застыл за спинами пленников.
– Эй, Нестор, что тут происходит? – закричал Эл, увидев Загорского. – Эти косопузые дети Конфуция невежливо с нами обходятся. Предупреди их, что им это выйдет боком, я натравлю на них всех юристов округа Дентон, а если этого мало, так и округ Коллин пособит! Может, они решили, что с Джонсона-младшего легко снять скальп? Тогда они сильно ошибаются! Я соберу всех парней Техаса, они намнут вам бока, вот что я вам обещаю, желтые мартышки!
– Что он сказал? – спросил Бай Лан у Загорского.
– Мистер Джонсон благодарит Белого Волка за радушный прием, – сдержанно перевел Загорский.
Бай Лан с подозрением посмотрел на толмача. Тот поклонился и повторил:
– Мистер Джонсон благодарит Белого Волка за радушный прием.
