— Держи, — Рита подала ей конверт с новой картой, — пин-код внутри. Не пиши его на карте и, если потеряешь, сразу звони в банк. А лучше мне.
— Тебе никогда не дозвониться, — проворчала мать и снова пересчитала деньги. — До меня тебе дела нет. Жива я или померла уже — неважно. У людей дети как дети: внуков рожают, привозят их на выходные поиграть, на море все вместе отдыхают, на даче. Только у меня все не как у людей…
Рита смотрела над ее головой в толпу и вспоминала, когда пойдет следующая хорошая скоростная электричка — не хотелось толкаться при посадке, бежать сломя голову, занимать место и ехать потом, зажатой «пельменями», задыхаться от табачного дыма из тамбура. Ведь смотрела расписание, но, как назло, именно сейчас все вылетело из головы. И поклялась себе, что последний раз притащилась сюда лично, или мать получит деньги на карту, или не получит их вообще. Или пусть сама приезжает, если так приперло.
— Я ту нашла, — мать оттолкнула руку Риты, — в шкафу на полке валялась. Зачем мне сто карт, я что, про каждую помнить должна? Мать старая уже, памяти нет, витамины надо купить, а они дорогие. Кстати, и тебе надо принимать витамины, ты очень плохо выглядишь.
— Работы много, — сказала Рита.
— Работаешь-работаешь, и все зря, — недовольно глянула мать сквозь очки.
— Почему зря? — искренне удивилась Рита.
— Толку от твоей работы нет, — мать в который раз пересчитывала деньги и на дочь не смотрела.
— Я квартиру купила, — вырвалось у Риты. Она прикусила язык, но было поздно. Мать застыла на месте, оторвалась от денег.
— Что? Квартиру? — Она явно растерялась и даже расстроилась, как показалось Рите.
— Как — квартиру? — Мать медленно и неумолимо приходила в себя от шока. — Квартиру? А матери показать? Хотя тебе же на меня плевать!
— Там еще ремонта нет, — торопливо врала Рита, — сплошной бетон, показывать нечего. На ремонт денег нет.
— А сразу с ремонтом не могла купить, — буркнула мать, — ненамного дороже вышло бы. Ничего не соображаешь, деньги только зря потратила. Вот и живи теперь в бетоне. А мне к врачам надо, у нас в городе одни коновалы, а ездить далеко и неудобно. Быстро делай ремонт, я приеду к тебе пожить, пока лечусь. — Мать махала у Риты перед носом кулаками с зажатыми в них деньгами и наступала, пока не прижала дочь к стенке.
— Хорошо, хорошо, — соглашалась Рита с этой ахинеей, — я уже рабочих нашла и материал понемногу покупаю. Я сообщу, когда все готово будет.
— А деньги у тебя откуда? — насторожилась мать. — Кредитов набрала?
— Меня повысили, — сказала Рита. Мать сжала деньги в руках и так застыла.
— Повысили? Тебя? Больше некого, что ли?
Рита глупо улыбалась, мать брезгливо поджимала губы и презрительно смотрела на дочь. Потом вздохнула тяжко, возвела глаза к потолку.
— Какая же ты бестолочь, не могла нормальную квартиру купить. У меня даже давление из-за тебя поднялось!
Мать принялась тяжело дышать и прижала ладони к груди.
— Иди купи себе лекарства.
Рита сунула матери в карман конверт с картой и пошла в ТЦ. Надо было где-то переждать время до электрички и заодно еще раз проиграть мысленно предстоящую встречу с Пофигистом. От того, как все пройдет, много зависит, это постоянный клиент и друзей у него полно, надо из кожи вылезти, но угодить ему, и тогда все будет хорошо.
Для начала Рита решила просто пройтись: прогулялась по ювелирным магазинчикам с витринами, полными дешевой штамповки, заглянула в салон связи с дорогущими телефонами и бородатыми вежливыми юношами-консультантами, заглянула в парфюмерный с косметикой и духами по космическим ценам. И даже на этот товар нашлись покупатели, к кассе стояла небольшая очередь. Рита обошла весь первый этаж, сверилась с расписанием: до электрички оставалось около часа. И решила пообедать — неизвестно, как сложится день, поэтому поесть заранее не мешает. Направилась к эскалатору наверх, под крышу ТЦ, откуда открывались потрясающие виды и имелся приличный ресторанчик. Идти пришлось мимо карусели, там играла музыка из мультиков и орали дети, карусель медленно кружилась, обгоняя ее, скакали восторженные родители и фотографировали свое визжащее потомство.
— Рита, Рита! — раздалось из толпы. Голос показался знакомым, но Рита не оборачивалась. Мало ли кому кричат так восторженно, может, вон той толстой девчонке, что обеими руками вцепилась в уши ярко-розовой лошадки и остервенело колотит ее пятками по расписным бокам. Пошла дальше, и снова раздалось это «Рита!», только уже ближе, а потом кто-то дернул ее за локоть. Рита перехватила сумку обеими руками, обернулась резко. Напротив стояла невысокая, тощая, как швабра, тетка, морщинистая и загорелая, из тех, что называют «печеное яблоко», в мини-платье под «леопарда» и с поясом с огромными стразами. Тетка моталась на каблучищах черных с алыми подошвами туфель и радостно улыбалась, то поправляла в палец толщиной золотую цепь на мятой шее, то выпадающие из разреза бретельки черного лифчика.
— Ритка, привет! Ты классно выглядишь, я тебя еле узнала!
У тетки зазвонил мобильник, заиграла мерзкая приставучая песенка, что в это лето неслась из каждого утюга. Карусель остановилась, орава ринулась к родителям, а толстуха так и продолжала терзать лошадь.
— Ритка, ты чего? — Леопардовая тетка продолжала наступать, Рита пятилась. Тетка дернулась вперед, желтые короткие волосы упали ей на лицо, она мотнула головой, и тут Рита узнала Вирскую. За несколько месяцев Ленка полностью переродилась, ее бы сейчас и мать родная не узнала, да что там мать, и дети шарахнулись бы прочь или, наоборот, утащили бы домой или еще куда подальше от позора. От Ленки отчетливо разило коньяком и душными «пудровыми» духами, того и другого она употребила внутрь и наружу более чем достаточно.
— Ленка, — Рита выставила руки перед собой, — я тебя не узнала. С ума сойти, как ты изменилась. Как жизнь?
Спросила чисто из вежливости. Вирская с довольным видом щелкнула пальцами и полезла в усыпанную стразами кошелку из черной тряпки. Выкопала оттуда мобильник, тоже весь в кристаллах, и громко, на весь зал, выкрикнула:
— Мяу! Мяу, лапочка! Да, да, я уже тут, жду! Мяу-мяу!
Больше всего Рите хотелось сейчас бежать без оглядки: Вирская явно не в себе, в нее точно демон вселился и фиг знает, что он отколет через секунду. Может, закаркает по-вороньи или заставит Ленку танцевать голой на этой самой карусели. Или еще что похуже. Но путь был отрезан — на карусель ломилась очередная толпа детей, два «пельменя» безуспешно отрывали толстуху от лошади, слышались рев, смех, визг и отчетливые матюки — детки выражений не выбирали. Рита растерялась, Вирская подскочила к ней и взяла под руку.
— Ритка, я так рада тебя видеть! — Она поднялась на носки и чмокнула Риту в щеку. Та отшатнулась и тут заметила, что Ленка, что называется, «поправила губки», причем сделала это где-то в подвале. «Вареники» выглядели устрашающе, да еще и в вишневой помаде, а за висками, почти на линии роста волос виднелись тонкие белые штрихи — следы от подтяжки лица. Ленку мотнуло, она ухватилась за Риту и засмеялась.
