Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
символах бессмертия души я уже упоминала. Но на картине де Хема присутствуют еще и гусеницы, что несколько усложняет образ бабочки, хотя и не меняет его смысла. Ведь если бабочка – это наша душа, которая обретает бессмертие лишь после физической смерти тела, то гусеница, предшественница бабочки, как раз и является образом нашего земного существования. Преображение гусеницы в бабочку – это и есть переход из жизни смертной в жизнь вечную. Улитка символизирует смертный мир греха, а панцирь ее напоминает гроб, мысли о котором преследуют смертного. О грехе напоминает и муха, в то время как кузнечик говорит о легкомыслии.
Среди цветов в «невозможном» букете мы встречаем уже знакомые нам пионы и тюльпан. Из еще не упоминаемых мною растений очень интересны колосья – символ тела Христова (из них делают хлеб), а также символ воскрешения (попадая в землю, зерно вновь прорастает). Роскошный тюльпан (символ тщеславной роскоши) полемизирует с невзрачными полевыми цветами (символом скромности и простоты). Цветы вьюна символизируют покорность и смирение. Недаром они расположились в самом центре картины, прямо за пионами. Единую с пионами композицию составляет и желтый цветок – символ предательства Христа Иудой. О крестных муках Иисуса говорят три красные ягоды в правом нижнем углу. А число их отсылает нас к Троице.
Таким образом, анализируя символику насекомых и растений в натюрморте де Хема, мы видим, как совсем рядом с жизнью земной присутствует жизнь небесная, а предостережение от греха соседствует с обещанием спасения для всех, кто не собьется с истинного пути.
По сути, таков общий посыл всех цветочных натюрмортов, разговаривающих со зрителями стройным и понятным языком символов, трактовка которых довольно однозначна. Конечно, вариативность цветочных натюрмортов велика. Порой в них проникают предметы из неорганического мира, добавляя текстам, «зашифрованным» в таких картинах, новые смыслы и новую глубину.
Одним из примеров подобного натюрморта являются «Цветы, окружающие античный бюст» Николаса Ван Верендаля [84], еще одного голландца и современника де Хема и Ван дер Спельта.
Николас Ван Верендаль. Цветы, окружающие античный бюст. 1660–70-е, Королевские музеи изящных искусств, Брюссель
Многие символы на этой картине вы уже без труда расшифруете. И согласитесь, приятно наблюдать, как на первый взгляд декоративное полотно оживает, обрастая смыслами, прямо у вас на глазах! Но есть здесь и образы, о которых мы еще не говорили, и которые крайне важны для более полного представления о возможностях цветочного натюрморта.
Давайте сперва обратимся к правой от зрителя части картины.
Две бабочки, символизирующие бессмертные души, опустились на чертополох, аллегорию крестных страданий Христа. Пять красных хризантем под чертополохом отсылают нас к пяти ранам Иисуса на кресте (руки, ноги и бок, пробитый копьем). С чертополохом переплетается хлебный колосок, символ воскресения Христа. Смысл изображенного можно прочесть как спасение человеческих душ через самопожертвование и воскресение Сына Божьего.
В левой же части картины мы видим искусно выполненную античную мраморную головку с венком из живых цветов. Она может как олицетворять язычество, так и заключать в себе образ искусства как такового. Наше прочтение натюрморта Ван Верендаля будет зависеть от выбранной нами интерпретации. Если мы интерпретируем античный бюст как символ язычества, то перед нами противопоставление двух религий – язычества и христианства. Христианство символизируется чертополохом и колоском, а также той цветочной композицией, которая буквально поглотила античную статую. Язычество здесь словно растворяется в подавляющем его христианстве, которое пришло ему на смену и уничтожило его. Обратите внимание, с каким вожделением, смешанным с завистью, смотрит на бессмертные души-бабочки мраморный бюст.
Иная версия замысла художника рождается из интерпретации античного бюста как образа искусства, противопоставленного живой природе. «Жизнь коротка, искусство вечно» («Ars longa, vita brevis»), – словно говорит нам этот натюрморт. Цветы завянут, а безупречный мраморный бюст останется образцом мастерства и отрадой глазу. Художники, скульпторы, зодчие создают произведения, которые живут многие и многие поколения. И создают они их во славу Божью: отсюда – несколько подобострастный взгляд бюста на чертополох с колоском.
Одна небольшая картина – а сколько смыслов! Один «легкомысленный» натюрморт с цветами – а сколько возможностей для интерпретации!
Натюрморты как портреты у Корте и Мелендеса
Авторы этих интереснейших натюрмортов (одних из тех, которые так интригующе расшифровывать) не знакомы широкой публике. Их имена были забыты на долгие столетия, но, к счастью, в XX веке мир искусства заново открыл этих художников и те великолепные шедевры в жанре натюрморта, что они нам оставили. Мне же несказанно приятно познакомить моих любопытных до новых открытий читателей с этими малоизвестными живописцами.
Адриан Корте. Шесть раковин на каменном столе. 1696, Лувр, Париж
Имя первого из них – Адриан Корте [85]. Это голландский живописец второй половины XVII века, адепт минималистического стиля, уже знакомого нам по работам Сурбарана и Котана, живших на поколение раньше. В коллекции Лувра хранится совсем небольшой, но крайне любопытный по своему замыслу и виртуозный по исполнению натюрморт Корте под названием «Шесть раковин на каменном столе», на котором я хочу подробно остановиться.
Чем же он привлек мое внимание? Я считаю, что перед нами… не совсем натюрморт.
На первый взгляд, все выглядит классически невинно. Шесть роскошных раковин, аккуратно выложенных на потрескавшемся в нескольких местах каменном столе. Гармония и симметрия, игра света и тени – все совершенно и безупречно.
Однако время создания натюрморта – это эпоха, когда живопись была наполнена символикой и ничего в ней не было просто так. Адриан Корте не являлся исключением, напротив: его натюрморты дышат символизмом. Так что эти роскошные раковины не могут оставаться «всего лишь раковинами» под кистью мастера.
Действительно, раковины имеют вполне однозначное и логичное прочтение: это символы оболочки для человеческой души, каковой является наше тело. Давайте посмотрим на натюрморт Корте через призму такой интерпретации.
Как заботливо и продуманно расставлены раковины для увековечивания! С подобным усердием и вниманием могли бы быть размещены полотна с членами семьи на большом парадном портрете. Супруги в богатых и дорогих одеждах: мужчина – с краю, по правую руку от него – его жена и мать его детей. По правую руку от матери – старший сын и наследник. Чуть впереди – младшие дети, погодки. И, наконец, младенец на руках у матери. Достойный, гармоничный, безупречный портрет. Настолько же безупречный, как и раковины, на которые мы с вами смотрим и не можем отделаться от мысли, что их вид и расположение на столе до боли напоминает
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
