натолкнула замкнутость потерпевшего и беспорядок в комнате, напоминающий инсценировку тщательного поиска с целью отвести от себя подозрение. Комсомольцы же ручаются за парня. В случае чего будут жаловаться выше. Вот какая ситуация.
— Понимаете, — горячо заговорил Смирницкий, — у нас общежитие коммунистического быта! Ребята давно уже ничего не прячут, живут без замков. И вдруг такое! Ну это ладно. Главное — Парамонов. Не мог он украсть! И это надо доказать всем. Раз и навсегда! Понимаете, мы взяли его на поруки. Еле упросили директора. Парамонов — сирота. Раньше, действительно, воровал, когда жил у тетки, которая... Ну, в общем не кормила его. Но сейчас он стал другим. И вдруг это... Конечно, теперь можно думать на него. Парамонов очень переживает. А его еще арестовать хотели, — Смирницкий сурово посмотрел на Кривобокова.
Зазвонил телефон, Андрей Петрович взял трубку.
— В райком вызывают. А комсомольцам надо как-то помочь, — сказал Андрей Петрович, — выручать их подопечного, — он внимательно посмотрел на Смирницкого, затем перевел взгляд на Веретенникова. — Думаю, тебе надо съездить на место. Посмотри. Поговори с парнем. Дело, сам видишь, какое.
3.
До общежития было недалеко.
Придя на место и пригласив понятых, Веретенников вместе с Балашихиным прошел во двор, чтобы осмотреть площадку под окном, где был обнаружен след. Вдоль стены общежития, в метре от нее, под окнами шла неширокая асфальтовая дорожка. Земля между дорожкой и стеной была посыпана мелким желтым песком. На том месте, где предположительно был след, осталось лишь небольшое бесформенное углубление, наполненное водой. По другую сторону дорожки, метрах в пяти, густо стоял кустарник, рос бурьян. Непролазная грязь заполняла полосу земли от асфальтовой дорожки до кустарника. «Да, — подумал Веретенников. — Тут зацепиться не за что». Закончив осмотр, он вместе со Смирницким и Балашихиным прошел в комнату № 4. За столом, понуро опустив голову, сидел вихрастый парнишка лет семнадцати, вокруг которого стояли ребята постарше.
— Здравствуйте, ребята. Ну что носы повесили? — спросил Веретенников и осмотрелся. В комнате царил беспорядок, так не понравившийся Кривобокову. Все было перевернуто и перерыто, как после самого пристрастного обыска.
— Это он, — перехватив взгляд Веретенникова, подсказал низкорослый сердитый парень. — Спектакль устроил.
— Да успокойся ты, Тихончук, — цыкнул на него кто-то из ребят. — Как будто это последняя получка.
Веретенников взял стул и присел рядом с Парамоновым.
— Расскажи, как это произошло.
— Я вышел из комнаты. К телефону. Вернулся, а денег уже нет. И все...
— Долго ты говорил по телефону?
— Минуты две.
Парень был явно удручен, говорил с трудом.
— Стол так стоял?
— Да.
— Деньги ты где оставил?
— Вот здесь, с краю.
«Так, — встревоженно подумал Веретенников, мысленно прикинув расстояние от подоконника до стола. — А как же тот с улицы до этого края дотянулся? Далековато больно».
— С краю, — словно прочитав мысль Веретенникова, снова вмешался Тихончук. — Как он достал-то с улицы, если деньги почти на середке комнаты находились? Значит, он влезть сюда должен был. А в комнате что-то никаких чужих следов не обнаружилось. Как, ну ответь?
Веретенников взглянул на Тихончука, на молчаливо застывших ребят»
— Ты выглядывал в окно, когда деньги искал? — спросил он Парамонова.
— Выглядывал.
— Под окном ничего не заметил?
Парамонов ответил не сразу. Он помолчал, словно взвешивая что-то и, украдкой посмотрев на Тихончука, сказал:
— След заметил. Он в глаза мне бросился. Он на песке выделялся, а земля была гладкая, чистая.
— Почему гладкая? — уточнил следователь.
— А тетя Маша ее разравнивает, вахтерша.
— А ну, ребята, позовите вахтершу, — попросил Веретенников.
Пока искали тетю Машу, он заканчивал допрос Парамонова.
— Значит, четкий был след? А не помнишь, какой он? Ну рисунок, например?
— Если увижу, узнаю, — коротко ответил Парамонов. — На каблуке решеточка, а на подошве такие... лепестки.
— Большой след, маленький?
— Большой.
— Какого размера приблизительно?
Парамонов пожал плечами.
— Так, сорок четвертого, сорок пятого.
— Опять голову морочит, — вставил Тихончук. — След... Это был след того, кому он деньги передал.
Действительно, такое уверенное заявление Парамонова было не в его пользу и еще больше встревожило Веретенникова. «Видел. Узнаю. Потом этот подчеркнутый самообыск. Неужели Кривобоков в чем-то прав?»
Прервав размышления Веретенникова, вошла тетя Маша. Присев на краешек стула, она поглядела на Сашку и жалобно вздохнула.
— Тетя Маша, вы сегодня разравнивали землю под окнами?
— А как же? Я всегда по субботам разравниваю. Знала бы, что дождь, не стала бы.
— Когда именно вы это делали, не помните?
— Почему не помнить? Помню. Перед самым ихним приходом. Часа в два.
— Непосредственно перед приходом ребят с работы?
— Да. Я разровняла землю, посыпала песочком и ушла. А вскоре Саша пришел. А за ним и остальные пошли.
— А вы никаких следов под окном этой комнаты не видели, когда землю песком посыпали?
— Нет, не видела.
— Так... Ясно.
Это была интересная деталь. Значит, след под окном был. И не какой-нибудь вчерашний, а свежий, сегодняшний, появившийся после двух часов, после того как тетя Маша посыпала песком землю. И если верить Парамонову, то это был след именно того, кто вытащил деньги из окна. И, вернувшись в комнату, потерпевший увидел на песке именно этот след, оставленный максимум две минуты назад. Яркий и четкий! Но след ли это злоумышленника? А, может, сообщника? Или вообще случайный?
Поверив поначалу в невиновность Парамонова, теперь Веретенников засомневался. Сбивала с толку противоречивость достоверных фактов. Если под окном был след преступника, то как он смог дотянуться до другого края стола? И в то же время если Парамонов лгал, то ему ничего не стоило сказать, что деньги он вообще оставил на подоконнике. Это было бы проще и логичней. А что, если?..
* * *
Веретенников и Балашихин вышли на улицу, долго стояли перед окном. Затем, не отрывая взгляда от окна, Веретенников несколько раз прошелся по асфальтовой дорожке туда и обратно, часто останавливаясь и привставая на носки. Дождь несколько приутих и, дробясь под порывистым ветром, обдавал лицо водяной пылью.
— Да, стола не видно, — сказал он Балашихину. — Ну-ка ты пройдись, посмотри.
Веретенников был среднего роста, Балашихин повыше. Но и он, проходя мимо окна и вставая на носки, тоже не увидел стола.
—
