Книга Крах эпохи Манкурта - Владимир Опёнок

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48

Старик поднялся и двинулся к выходу. Будучи преклонных лет, муравей продлевал себе жизнь, любуясь величественным ликом, встающим из-за горизонта. И всякий раз его охватывало невероятное чувство. Да и что сравнится с удивительной картиной, когда горизонт озарит огненная дуга, даруя жизнь всему живому. Тому, кто, живя согласно природе, не пытается её изменить. Так как верит в жизнь и не мудрствует лукаво, вводя остальных в заблуждение. Ему дарована вера! И муравей придерживался её на зависть тем, кто утратил сей божий дар, коверкая и кромсая свою природу.

Покинув муравейник вместе с собратьями, каждый из которых занимался делом, он направился к реке. До неё было неблизко, но старик не спешил. С возрастом время ускоряется, становится подобно скакуну и стремится встать на дыбы, чтобы сбросить ездока. Муравей привычно сжал удила, смиряя непослушные мысли, пока неторопливо брёл к воде. Сколько себя помнил, река манила загадочностью. Ему нравилось наблюдать за потоком, в глубине которого таилось время. Скрывалось от посторонних глаз огромными валунами, укрытыми водорослями. Немало найдётся желающих остановить реку-время. Однако такое не под силу смертным. Муравей прекрасно понимал: раз случился миг, когда ты оказался в этом мире, значит наступит время, когда его покинешь. И это данность, о которой многие забывают. Правда, изредка спохватываются, но бывает слишком поздно. Река времени унеслась вдаль, и прошлого не вернуть. Как бы то ни было, но нынче он жив, а значит, есть нерешённые дела, и нужно их завершить.

Миновав неблизкое расстояние, старик приблизился к реке. Он склонился к воде, вглядываясь в своё отражение. Небольшая рябь мешала увидеть, что творится в зазеркалье. Лёгкие буруны, вспениваясь, уносились вдаль и, смеясь, предложили захватить его с собой. Муравей оценил шутку, отступил назад и оступился. Собственная неловкость развеселила, они вместе посмеялись над его неуклюжестью. Отсмеявшись, он вспомнил отца. Такое всегда случалось, едва оказывался на берегу. Близость воды, её прохлада и сокрытые на дне тайны вызывали в памяти разговоры с ним. Его рассказы о жизни в горах. О неприступных скалах, где родился и чьи вершины украшают вечные снега. О чистом воздухе, что ломтями можно резать – такой он густой и насыщенный. Об оставшихся в горах родственниках, кого муравью не суждено увидеть. Он вспомнил, как отец упоминал горную реку, рядом с которой находился муравейник. Там проходили обучение, и он часами слушал учителя, объяснявшего устройство жизни. Тот говорил про взаимодействие всего и часто упоминал, что, если порядок в сообществе поддерживается только страхом, ни к чему хорошему это не приведёт. Помимо страха должно быть нечто, во что верят и чему следуют.

Поначалу муравей не очень понял, о чём, собственно, шла речь, и отец не раз возвращался к этому вопросу. Лишь по истечении времени, когда его не стало, муравей постиг: вера в природу – и есть главное! А любое отклонение – не что иное, как вырождение. На этой мысли обвёл взглядом реку, нескончаемым потоком уносившуюся в неведомые края. Она неторопливо несла воды и напомнила ему одну легенду. В той легенде говорилось о древнем обычае, согласно которому предки двуногих отпускали коня и шли вослед. И куда конь направлялся, там осваивали новые земли. Муравей улыбнулся и отправился в обратный путь. В муравейнике ожидали дела и заботы, какими всегда обременён ответственный самец…

Власть – это ремесло

Прошло три дня с того знаменательного ужина, когда внуку была продемонстрирована сомнительность идеи сменяемости власти, не подкреплённая внушительным образовательным фундаментом и практическим опытом. Однако муравьишка не забыл предложение деда обсудить это в другой раз. И сегодня, заручившись поддержкой сверстников, обратился к нему с просьбой в новом составе поговорить на интересующую молодое поколение тему. Мудрый муравей не стал отнекиваться, но попросил молодёжь высказаться первой. О том, чего, по её мнению, недостаёт в муравейнике, а также что она считает излишним. Сам расположился под ракитой и обратился в слух.

Первым взял слово муравей-крепыш. Он с места в карьер раскритиковал сложившуюся в муравейнике систему, которая, по его мнению, не давала хода молодым. Муравьишка считал, что старшее поколение неоправданно долго держит молодёжь в «чёрном теле», вместо того чтобы наделить полномочиями и предоставить свободу действий. Пока длилась его сумбурная, насыщенная эмоциями речь, оратор срывался на крик, и друзьям ничего не оставалось, как угомонить его, на время лишив слова. Следующий юнец во многом поддержал буяна, и хоть был менее красноречив, но оставался убеждённым сторонником идеи, что сложившийся в муравейнике порядок – несправедлив! Более того, он предложил отменить возрастные ограничения, необходимые для занятия руководящих постов. Как и всем остальным, исключая старого муравья, ему не терпелось ощутить на плечах бремя власти, и наивный муравьишка полагал: достаточно одной решимости, а опыт – дело наживное.

Далее слово взял третий участник дискуссии и долго говорил в том же русле, выражая непонимание, почему старшие относятся к ним снисходительно. И это невзирая на то, что молодая поросль лучше подготовлена технологически. К немалому удивлению пожилого муравья, ни один не упомянул необходимость получения соответствующего образования. Почему-то молодёжь была уверена, что учиться нужно на кого угодно в муравьиной табели о рангах, вот только на власть незачем учиться. По их мнению, с такой задачей справится любой, чего там хитрого, с утра и до вечера отдавать распоряжения?

Несмотря на, казалось бы, мирное общение, в высказываниях великовозрастных обалдуев проскальзывали искорки агрессии. Не в отношении старшего по возрасту, кто их внимательно слушал. Недовольство адресовалось кому-то вдаль. А точнее, вверх, где, как они полагали, таилась несправедливость, не подпускавшая к рычагам власти. Напоследок горлопаны договорились до того, что, мол, не стоит испытывать терпение подрастающего поколения, а то мало ли чем всё может обернуться…

Наблюдая, как юнцы распаляются, старик утвердился во мнении: в основе любого протеста – эмоции! Самая что ни на есть банальная неудовлетворённость жизнью. И чем она сильнее, тем более слепы носители протестной волны. Вон как внучек топчется на месте. Того и гляди бросится крушить незримого врага! Чем пристальнее вглядывался муравей в собеседников, тем очевиднее ему становилось – эмоциональный диктат толпы подчиняет индивида, пробуждая первобытные инстинкты. И этому трудно противиться! Попав в её водоворот, каждый погружается в бурлящую, клокочущую ненависть. Толпа неумолима, и чем выше

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48