самой лестной манере стали кликать Мишу, как деда мороза на детской елке.
– Миша, блядь! Взялся за плов, так доделай! – послышался голос дяди Егора
– Да иду, иду. – Послышалось из палатки.
Повар подошёл к своему детищу, поковырялся, съел всё мясо и с умным видом сообщил, что он ещё сыроват.
– Всё по рецептуре: берем сначала укропу, потом кошачью жопу, двадцать пять картошек, семнадцать мандавошек. Ведро воды и хуй туды, охапку дров и плов готов! – произнес Миша.
– Алло, хуерыгало, ты его уже семь часов готовишь. –ответил Стаханов.
– Время – лучшая специя. – Добавил я.
– Или пятнадцать литров воды. – добавил Гена.
– Плов водичку любит. – Защищая свою честь ответил шеф.
Соня подошла к плову, попробовала его и сообщила, что плов – Al dente.
– Сонечка, какой он блядь альденте, если он сырой? – с достаточно логичным вопросом обратился дядя Егор.
– А водички больше нет? – спросил Миша.
– Нет. Завтра сходить нужно будет. – ответил Картон.
– Ну, значит готов. Снимайте его нахуй. – сказал Худков.
Я отправился за пластиковой тарелкой, чтобы снять пробу с плова. Заведовал раздачей Саня, который старался каждому положить, хотя-бы по кусочку мяса. И приговаривал, – “Вот жопа. Пока готовил, всё подъел.”. Но это и не имело большого значения, ведь в желудке за последние несколько часов ничего не было, кроме хлеба с плавленым сыром, кофе и джина. Набив желудок, сырым и невероятно пресным, как жизнь пловом, мы со Стахановым отошли.
– Даун этот Миша, его тёлка хотя-бы что-то делает, а этот даун воду всю потратил, мясо сожрал и радуется жизни.
– Да ладно тебе, у нас на завтра ещё шашлык есть. – подбодрил Влада. – у тебя зажигалки не будет?
– На, только вернешь… Ещё этот обдолбыш на Владе, наебенился и никакой ползает, хорошего человека, Владом не назовут, я это точно говорю. М… дай сигарету. – стесняясь попросил Влад.
– Ты уверен? – отговаривая поинтересовался.
– Всю я не выкурю, инфа сотка. – будто утешая себя, произнес Влад.
– Ладно, на. – протянул ему сигарету и подкурил.
– Спасибо. Как же этого иногда не хватает.
– Да, братик… Я тебя понимаю.
– По факту, зря приехал, Миша, который хуйню творит, Картон, который хуй пойми где, дегеративная музыка, которую подрубает Саня, я этого не понимаю. Единственный человек, из-за которого я тут – дядя Егор. Если я уеду, то хуй вы доедете. Я не ебу, как Саня собирается выезжать. Чувствуешь, дождь начинается? Всё, пиздец. Дожди ещё несколько дней будут. Глина плюс вода равно пизда.
– Влад, я уже заебался идём спать.
– А ты что такой быстрый, уже докурил? На мою, больше не хочу.
– Выкидывай, не жалко. Ты с Геной в машине спишь?
– Если хочешь, я могу его нахуй послать, ляжешь у меня.
– И будем сосочками тереться?
– ОФК!
– Не, я уже вещи разложил. Тем более, у Гены нет спальника и остальной херни.
– Ну… Как знаешь.
Спят усталые кутилы
Мы вернулись в лагерь. Пожелав всем сладких снов, отправились спать. Влад с Геной в автомобиль. Я в палатку. Слышались крики и звон гитары. Точнее, крик одного человека – Владоса, который так нажрался, что начал просто орать песни. А отец, который играл на гитаре останавливал его, -“Сына, не ори”, “Да я не ору!”, “Сына, ээ… если не знаешь текст, то ты лучше не пой…”, “ Папа, да знаю я текст!”. Но пьяному, ты ничего не докажешь. Оградившись от криков, принялся телефонировать Марии. Она взяла трубку. Послышался её нежный, как ландыш, тёплый, как парное молоко и родной, как горилка голос. Признаться, в тот момент, я практически расплакался от радости. Мы разговаривали под шум леса, пение птиц и шуршание соседней палатки, в которой, по всей видимости, добывали электричество силой трения, для зарядки телефонов. Было тяжело, это было понятно, по количеству вдохов и тяжести выдохов. Тяжелый век – век смартфонов.
– Привет, как ты там? – спросила Мари.
– Живой, как слышишь. – улыбаясь произнес я.
– Весело?
– А могло быть иначе? Только холодно, пошёл дождь
– Я бы тебя сейчас отогрела своей жирной тушей. – со смехом произнесла Мария.
– Хотя-бы прикоснуться… – начал поглаживать воздушную подушку, которые у меня были в двух экземплярах. – Хм… Забавно.
– Что такое?
– Я заметил, что глажу подушку и представляю твою кожу.
– Не поверишь, но я занимаюсь тем же, только с одеялом.
– Хватит дразнить меня… чёрт, дождь начал усиливаться, а я ботинки оставил за палаткой и ещё некоторые вещи, да и спать уже пора… Мне тебя не хватает. Сладких снов.
– Люблю тебя…
– А я тебя нет, гык! Шучу. Целую ручку, до скорого.
– Сладких снов.
Спрятал вещи в палатку. Дождь и холод, который пронизывал до мозга костей, вынудил надеть очень теплую куртку и носки. Две пары носков. Лучше потеть, чем мерзнуть. Но уснуть в ту ночь так и не судилось. Проснулось желание к письму. И я принялся записывать всё, что произошло за день. На название меня вдохновил Гена – Бог Джа. А так как всё что происходит – это воля божья. Надеюсь, вам понятен ход моих мыслей. Тщательно всё записав и выкидывая ненужные события, я понял, что закупориваю в банку время. Молодость, кабатничество, веселье и семнадцатый год. 4 часа утра. Почему ты так далеко. Да, я, романтик, как он во мне уживается, учитывая похабный образ жизни – не понимаю. Хотя, все мы мерзавцы, в той или иной степени. Каждого романтика однажды убьет то, к чему он стремится и верит. И станет их трое с лопатами на похоронах неустанно махать, потом землю орошать – Циник, Материализм, Эгоист. И каждый думает, что его это обминет, как хорошего парня в боевиках шальная пуля.
И пусть не умен, как Архимед,
Но из Дантевого круга,
Сквозь сот блядей пройдя,
Врата Эдема отворив,
В Лету кинул все что было.
Там, ждала Она.
Марии кроткая душа.
Люблю писать ночью. Потому что утром то, что написал не попадается на глаза, ты об этом забываешь и тебе даже не стыдно. 6 утра. 08.05.17. Наверное, стоит немного поспать…
6:17. Кто-то расстегнул мою палатку и ласковым шепотом начал молвить -, “Пидор, просыпайся, нужно дров найти.” – это был голос Гены.
Ну… могло быть и хуже. Я мог не проснуться вовсе, хотя, это было бы крахом вселенского мироздания, ведь моя лучезарная улыбка подпитывает все звезды, которые когда-либо горели, горят и будут гореть. Вышел из палатки и передо мной предстало всё размытым, голова была в состоянии бруска металла меж молотом и наковальней. Руки ноги – ватные, голова
