симпатичный… и как я этого не заметил?
В общем и целом, наша троица сейчас меньше всего напоминала военных или аристократов или тем паче агентов СИБ. Мы сейчас были похожи на всех вокруг — одеты не совсем уже бедно, но и не прямо уж богато… что-то посредине. Не богат, не беден, не румян, не бледен, не в парше, не в парче, а так… вообче…
Потому то и торговец с нами без пиетета. Как с равными, но с почтением, как к покупателям. Сперва я опасался, что Ирина Васильевна мне гамбит весь порушит своим поведением, потому как можно вывести девушку из Службы Имперской Безопасности, однако вот Службы Имперской Безопасности из девушки вывести не всегда удается. Однако Ирина Васильевна сумела меня удивить — преобразившись в скромную деревенскую Дуняшу — она и ходить стала по-другому, голову наклонять, выслушивая, краснеть невовремя и приобрела привычку косу, перекинутую через плечо — в руках теребить. Ну не дать, не взять — обычная девка из забайкальского села… вот только иногда из нее прет агрессией, вот как сейчас.
— Да ты молодка не серчай — тут же отзывается торговец и протягивает ей леденец, отлитый в форме медведя, стоящего на задних лапах: — вот тебе медведь на чай!
— Не надо мне твоего леденца! — складывает руки на груди Дуняша-Ира Горгона: — я и сама могу себе купить!
— С норовом у тебя сестренка — качает головой продавец: — но справная. У меня тоже такая была… эх. Ты… это, братец, присматривай за ней. Уж больно ладная девица, а у нас на ярмарке второй день как Мотыга ходит, увидит такую вот… ладную да дерзкую — не миновать беды. На, вот, держи леденец. Подарок.
—… спасибо… — бурчит себе под нос Дуняша-Ирина Горгона, принимая леденец и тут же краснея. Глядя на нее я поражаюсь то ли игре, то ли мастерству иллюзий, вот нипочем не поверишь что перед тобой прожженная агент СИБ, а не скромная, но в то же время с характером, деревенская девчушка.
— Подходи, налетай, покупай каравай! — тут же повышает голос торговец, давая понять что с нами он закончил: — кто не купил у Врана хлеб — того ждет много бед! Хочешь стать первым в роду — развяжи калиту, больше денег вынимай, покупай каравай!
Мы идем дальше. Ярмарка довольно большая, чего тут только нет — вездесущие чанки с товарами, вывезенными из Хань контрабандой — чаем, шелком и фарфором, липкими конфетами в бумажной обертке и прямыми мечами — цзянями, с запечатанными кувшинами, наполенными прямым вином. Местные с солью и мехами, с пряниками и сладостями, чжуры с вяленным мясом, перетертым в порошок — походная еда, бросил в рот, запил водой и целый день в седле можно держаться. Чосонские приправы да острая паста такого красного цвета, что сразу становится ясно — положи ложку такой в рот — сожжешь себе язык и гортань к чертям собачьим.
Тут же и развлечения — дают представления циркачи, стоит шатер театра, гадают по руке и раскидывают карты таро на будущее, стоят так называемые райки — коробки с подсветкой и увеличительными стеклами, эдакий прообраз синематографа, с лубочными картинками и незатейливыми историями.
— А это река Висла, водичка в ней кисла! Кто сей водички изопьет, тот сотню лет проживет! — улыбаясь тараторит раешник, меняя картинку в своем райке.
Чуть поодаль, у соседнего райка — целая толпа, как ни странно — одни мужчины да юноши, они толкаются у райка, а раешник, распяливая в усмешке рот с выбитыми передними зубами, шепелявя выкрикивает свою скороговорку.
— А здесь бесстыдница, смотреть срамно! Сие было давным-давно! Мария Магдалена, красива девица, в Империи Римской — первая блудница! На сем лубке она без одежи восходит с пятью сенаторами на ложе!
— Культурная программа я тут смотрю… весьма обширна — говорю я, обходя толпу мужчин у райка.
— А тебе охота посмотреть, да? — спрашивает Ирина Васильевна, которая все еще в образе Дуняши из Малофеевки.
— Конечно охота — признаю я: — как не охота. Мария Магдалина, блудница да девица, с пятью сенаторами… чисто теоретический интерес.
— Мужики… — фыркает Дуняша-Ирина, но мое внимание уже привлекает следующий раек, у которого не так много народу.
— История поучительная и надзирательная! — выкрикивает раешник, одетый в поношенный зипун, перетянутый веревкой вместо пояса: — о девицах, в наших краях похищаемых! О тайных культах и хунхузах, которые девицам вспарывают пузо!
— А я смотрю, с рифмой у тебя проблемы, братец — останавливаюсь возле него я: — хунхузы-пузо, серьезно?
— Да ну тебя — обижается мужичок: — сам сперва два слова свяжи, а потом чужим людям ворожи.
— Надо признать, что я не поэт. — откликаюсь я, борясь с желанием вставить что-нибудь вроде «вот тебе мой ответ» или там «поесть конфет»: — так что там насчет девиц и пуза?
— Денежку сюда кидай, уши славно разевай! — ободряется раешник. Я только головой качаю, но от замечания воздерживаюсь. В конце концов, кто я такой чтобы этот местный рэп критиковать? Просто кидаю в его шапку пару мелких монет и склоняюсь над увеличительными стеклами, прилаженными к коробке райка наподобие окуляр бинокля.
— Справные девицы в деревнях водится! — продолжает свою работу по уничтожению русского языка раешник: — глянь какие стати, сидя на полатях! — и вправду в стеклах райка появляется лубочная картинка с «справными девицами». Нарисованы они в той самой манере, что фараоны на египетских пергаментах — в профиль, однако оба глаза на одной стороне лица. Жутковатое зрелище, однако груди у этих вот чудовищ — прорисованы со знанием дела и явной любовью к предмету. Чудовища сидят на полатях, едят, пьют и по всей видимости — предаются праздному образу жизни.
— Вдруг откуда-то явился древний змей с тысячью лицами! Тех девиц он вдруг хватает и с собою забирает! — картинка меняется, на новом лубке — дракон в китайской традиции, эдакий змей с ногами, он зловеще изгибается, девушки с хорошо прорисованными грудями и очень плохо нарисованными лицами — изображают не то страх и ужас, не то депрессию и испытываемый ими когнитивный диссонанс. Дракон обвил одну из них хвостом, со второй — срывает одежду. Первое в мире порно с тентаклями? Хм… а говорят что это японское изобретение, а оказывается…
— Хватает он всех подряд, штук сразу дву-десят! — раешник меняет картинку, Ирина-Дуняша молча толкает меня в сторону, и я уступаю ей один окуляр. Прищуриваю глаз. Мы с ней совсем рядом и я чувствую ее аромат, пахнет чем-то сладко-кисловатым. Слышу ее дыхание. Мы даже соприкасаемся щеками.
— Эй, по два не смотреть! — возмущается раешник: — заплочено за одного!
— Помолчи уже — Дуняша-Ирина бросает монетки в его шапку: — нам некогда. Следующую картинку давай.
— Аааа…. Ну так вот! Дракон девушек пытает, дабы от христианской веры те отступились и басурманском богу поклонились! — глядя одним глазом на картинку и чувствуя участившееся дыхание Ирины Васильевны, девушки с одним глазом, агента СИБ и Медузы Горгоны совсем рядом, я понимаю, что не только тентакли тут у нас на райке. На картинке — связанные девицы, «пытаемые» злобным Лунгом, кто-то связан с руками за спиной, но с раздвинутыми в стороны ногами, лоскутки одежды целомудренно прикрывают стратегически важные места, не показывая ничего такого, никакого сраму. Какая-то из девиц подвешена за ноги и юбка спадает вниз, обнажая… панталоны. Интересно, с каких пор деревенские девушки панталоны носить стали? Хотя, дракон всех подряд похищает, наверное, эта девица из богатых да просвещенных… или тут все панталоны носят? Надо бы исследование провести.
Кроме панталон и связанных девиц с торчащими вперед могучими персями, едва прикрытыми лоскутками одежды — на картине и сам Лунг. Он огромен и могуч и у него впереди — громадный уд. На который он явно намеревается насадить одну из похищенных девиц.
— Смотрите в следующем лубке как дракон поедает девиц на реке! — продолжает нести в мир скверные рифмы раешник: — сперва обесчестит, потом — всех сожрет. Такой уж в природе круговорот! Ой!
Картина не сменилась, никакого «пожирания обесчещенных девиц» не видно, да и голос раешника изменился, я поднимаю голову от окуляра и вижу, как он — потирает голову и что-то бормочет. Нашего раешника за шиворот держит высокий и ладный парень в белом, заячьем тулупе. Раешник потирает затылок и бегает глазами.
—… дык а я чего? — бормочет он: — это же истории! Просто небылицы!
— Я тебе дам небылицы! — говорит парень и трясет раешника за шиворот: — я тебе покажу как напраслину на людей возводить!
— Данила! Да оставь ты его! — раздается еще один голос. Еще один молоденький парнишка, глядя на которого я понимаю, что меня вот так вы больше не проведете. Слишком тонкие черты лица, слишком гладкая кожа… да и голос. Пытаюсь разглядеть,
