которая приходит в голову. Но, — чародей наставил палец, — первая мысль далеко не всегда правильная. К тому же, поговаривали, что госпожа консилиатор пришла в ярость, когда ей стало известно об эмиграции страдальцев. Это наталкивает на мысль, что у госпожи консилиатора есть осведомители в КР. А появление в Шамсите Гирта ван Бледа накануне тайной операции, да еще и с возвратником на шее вызывает подозрения и опасения, что госпожа консилиатор вербует сексотов из опасных ренегатов.
— Какие… отвратительные инсинуации и гнусные слухи, — холодно проговорила Фридевига. — Чтобы госпожа консилиатор сотрудничала с ренегатами?
— Ложа полнится отвратительными инсинуациями и гнусными слухами, — нравоучительно заметил Манфред. — Однако, — добавил он, допив бокал, — как ты справедливо заметила, доступ к хранилищу есть только у трех магистров Высшего Совета Ложи. Я отпадаю сразу. Всем известно, что Манфред фон Хаупен — шут и дурак, которого заботят только распутницы, карлики и черные чудовища. Наш многоуважаемый ритор тоже — он занят исследованиями тейминских бабочек. Остается только госпожа консилиатор, единственная, кого заботит все.
Фридевига осушила бокал, облизнула кончиком языка губы. Манфред выманил влагу из обеих бутылок. Струйки красного и белого вина переплелись над столом в причудливом танце, не лишенном эротизма, и наполнили бокалы до краев. Если бы Фрида не знала своего брата, решила бы, что он и вправду пытается ее соблазнить.
— Поэтому, — сказала она, играя голосом, — ты устроил внеплановую инспекцию, чтобы собрать на меня компромат и раскрыть все мои махинации перед Собранием?
— Была такая мысль, не скрою, — честно признался Манфред. — Пока в стройной цепочке умозаключений не попалось слабое звено — твой сын. Ты скорее пожертвуешь Ложей и уйдешь в монастырь, порвав со всеми любовницами и любовниками, чем подставишь своих детей. Но об этом знаю только я. А к каким выводам пришли бы дознаватели КР, узнай они, что талисман возврата висит на шее Гирта ван Бледа, которого видели в Шамсите незадолго до тайной операции, и проведи они свое расследование — неизвестно.
— Думаешь, кто-то хотел меня подставить?
— Почему бы тебе не спросить об этом своего Пауля? — улыбнулся Манфред и поднял бокал.
Фридевига постучала фужером по нижним зубам, запрокинула голову и выпила вино залпом. Оценила взглядом опустевшую бутылку и пожалела, что не прихватила еще одну.
— Ван Блед не убивал Ашграу и Зюдвинда, потому что сам состоит в одной революционной партии, — сказала госпожа консилиатор. — Он действительно был в Шамсите, но приказов устранять кого-то у него не было… Не смотри на меня так, Фред, — мило улыбнулась она. — Раз уж ты разоткровенничался со мной, я тоже позволю себе скромную исповедь. Уже несколько лет у меня есть осведомители в Энпе, которые своевременно информируют о некоторых акциях партии, что позволяет жандармерии и КР своевременно на них реагировать. Не делай такое лицо, — строго повелела Фридевига. — Не только каэровцев беспокоит проблема виолаторов, которые до сих пор гнездятся в наших стройных рядах. Однако, признаю́сь, — вздохнула Фрида, — я не знала, что ван Блед заполучил талисман возврата.
Манфред разыграл все оттенки потрясения, смятения растерянности и удивления, хотя Фридевига не сомневалась, что брат просто кривляется. Из всего сказанного ей было слишком мало того, чего он не знал или о чем не догадывался.
— Может, твоих информаторов пора лишить премии за недобросовестную работу? — предложил Манфред официозным тоном. — Может, дорогая сестрица, ты не знала и о том, что недавно в Анрии был убит Артур ван Геер, Рудольф Хесс и некий Жермен де Шабрэ, широко известный в узких кругах как Карл Адлер?
— Может быть, — Фридевига нахально выманила себе в фужер струйку красного вина. Манфред отреагировал детской обидой. — А может, ты, дорогой братец, не знал, что недавно в Анрии должно было пройти собрание Энпе, но сорвалось из-за гибели нескольких лидеров и основателей партии?
— Но мы оба буквально на днях слышали заявление шефа тайной полиции, что в Анрии раскрыли одну из ячеек «Нового порядка». Уже арестовали десяток человек, обнаружили подпольную типографию, поймали за руку пару студентов, распространявших агитки…
— Не зубоскаль, Фред. Ты должен радоваться, что в кои-то веки жандармерия исполняет свой долг.
— Особенно накануне назначенной на август торжественной встречи в Люмском дворце имперской делегации и кабирского посольства, возглавляемого лично шахом Мекмед-Яфаром.
— Да, кое-что такое слышала, — Фридевига посмотрела на ухоженные ногти. — Но ты же знаешь, Ложа далека от политики. К тому же Его Величество настойчиво рекомендовал чародеям держаться подальше от Люмского дворца, дабы избежать даже мнимого влияния Ложи на решения послов. Как будто мы когда-то на них влияли.
— А если вдруг случится что-нибудь непредвиденное? — изогнул бровь Манфред.
— Если и случится, это заботы дипломатов и тайной полиции, не наши, — легкомысленно пожала плечами госпожа консилиатор. — Наше дело — Равновесие, а не международные соглашения.
— Разве успешное подписание международных соглашений повредит Равновесию? — наивно спросил Манфред, словно только вчера сдал последний экзамен.
— Не повредит, конечно, — зевнула консилиатор, прикрыв рот ладошкой. — Однако я лично заверила Его Величество, что ни один официальный представитель Ложи не осмелится нарушить его рекомендаций.
Манфред задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Знаешь, Фрида, — заговорил он, — я тут слышал, что со дня на день в Анрию прибудут одни люди, компетентные в решении разнообразных задач. И знаешь, по забавному и совершенно случайному стечению обстоятельств, ни один из них не является официальным представителем Ложи. Вот было бы замечательно, — мечтательно продолжал Манфред, — если бы в Анрии находилась еще пара-тройка неофициальных представителей Ложи…
Фридевига поставила фужер на стол, взглянула на брата с легкой улыбкой.
— Надеешься, я просто так назову тебе своих информаторов и сексотов?
Манфред поставил бокал на стол, взглянул на сестру без улыбки.
— Нет, не просто так. Я предлагаю обмен. Ты назовешь своих, я назову своих. Мы окажемся в равных условиях, как в детстве, когда у нас были общие секреты от мамы с папой. Думаю, это честная сделка.
Фридевига задумалась, разглядывая на голубом свету настольной лампы — песочных весов с двумя плафонами — фужер с вином.
— Ну хорошо, — легко вздохнула она. — Я назову тебе имя своего информатора, а уж она решит на месте сама. Эльза. Передай этим людям, что ее можно найти в «Пьяном осетре».
— М-м-м, — многозначительно протянул Манфред, — конспирация. Как прелестно.
— Теперь ты, — тепло улыбнулась Фридевига, хитро блестя глазами. — Назови мне имя, брат.
— Да ты знаешь,дорогая сестрица, — Манфред шумно втянул воздух и почесал затылок, — у них их столько, что я вечно забываю и сам путаюсь.
* * *
Альберт Айнзахт выехал из столицы через день после подписания срочного приказа о переводе в Бергкнаппе. Именно в тот день, на который был намечен банкет по случаю назначения Пауля фон Хаупен-Ванденхоуф адъютором Собрания. Магистр Айнзахт был несколько опечален, что пришлось вернуть приглашение, но долг перед Ложей перевесил все печали. Ведь служение Равновесию для настоящего магистра Ложи и есть истинное счастье, а вечеринки и балы только развращают.
Однако добраться до Бергкнаппе и послужить Равновесию магистру Айнзахту так и не было суждено. В пути на дилижанс, которым ехал магистр, напала банда Иво Татера и убила всех пассажиров, кроме помощника магистра, которому удалось выжить лишь чудом. В нападении на почтовые и пассажирские дилижансы не было ничего необычного — Нойесталль, как и Дюршмарк считались провинциями не самыми спокойными во все времена. А сейчас, когда их переполняли беженцы, дезертиры и мародеры, незаконно пересекающие границу с разоренным гражданской войной Тьердемондом, без вооруженного эскорта мало кто осмеливался отправляться в дорогу. Но нападать на дилижанс Ложи еще не осмеливался никто. Прежде всего потому, что кареты Ложи не перевозили ничего, что представляло бы ценности для обычных бандитов. Хотя выживший рассказывал, что банда Татера искала золото, якобы перевозимое магистром Айнзахтом, но, естественно, ничего не нашла и скрылась в горах Купферберге.
Добравшись до ближайшего поселения, выживший немедленно сообщил о вероломном нападении, и Ложа немедленно ответила. Ложа очень не любила, когда на нее нападают. За голову Иво Татера была назначена огромная награда, как за преступника против Равновесия, которую спустя всего две недели получил некий крысолов по прозвищу «Однорукий», в одиночку перебивший
