Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
временного к вечному” и как пребывание “у последней черты”.
Успенский понимал, что эти две модели, отличаясь по основным своим параметрам, в ряде случаев разделяют общую терминологию. Так “прогрессивные” и метафизические авторы критически относятся к абстрактному идеализму (первые – отрицая его в пользу позитивизма, вторые – противопоставляя ему конкретный идеализм) и говорят о “новой эре” и “новом человеке”, вкладывая в эти слова противоположное значение. “Прогрессивные писатели” предсказывали эру социального равенства и рационального жизнеустроения, в то время как метафизические авторы провозглашали эру духовного расцвета и трансформации жизни.
В этом плане по ряду позиций Успенский оказывался созвучным авторам как прогрессистской, так и метафизической моделей. Прежде всего с апологетами прогрессистской модели его как будто бы сближали критика абстрактного идеализма и исторического христианства, идея “нового человека” и “новой эры” и большие ожидания от науки будущего. В то же время он резко выступал против следующих концепций прогрессистской модели: материализма, позитивизма, механического эволюционизма, позитивистской теории познания, атеизма, рационалистической концепции истории, социального утопизма и утилитарной концепции искусства.
Критика Успенским прогрессистской модели, равно как и его вклад в разработку метафизической модели, вполне оригинальны. Представляя собой творческий синтез идей “нового религиозного сознания”, теософии, западного трасцендентализма и новейших научных идей, работы Успенского артикулировали следующие аспекты метафизической модели: 1) концепцию четвертого измерения и высших измерений; 2) концепцию скрытого знания или эзотерической традиции, идею “школы”; 3) различение между псевдорелигией и подлинной религией; 4) концепцию двух историй и внутреннего круга человечества; 5) концепцию эволюции человеческого сознания к сверхчеловеку и к новой высшей культуре; 6) концепцию искусства как духовного пути.
Основные концепции Успенского
Четвертое измерение
О четвертом измеренииРазмышляя ежечасно,В совершенном изнуренииПогибаю я напрасно.То сижу я без движения,То скитаюсь тенью бледной,А ведь мог бы я с именияПолучать налог безбедный!Но четвертым измерениемНеумеренно плененный,В самом жалком положенииЯ живу, всего лишенный.И хотя на иждивенииСкоро я умру казенном,Все ж вопрос об измеренииОстается нерешенным.Владимир Соловьев
Концепция четвертого измерения Успенского была основополагающей для всей его системы. Она расширяла границы человеческого сознания и мир представлений и провоцировала прорыв из мира механического детерминизма ординарного человека в реальный мир духовных трансформаций сверхчеловека.
Выражение “четвертое измерение” часто использовалось в русской интеллектуальной среде начала XX века, однако не было ясного представления, что же оно означает в действительности. Часто оно было окрашено в мистические или поэтические тона. Успенский писал, что термин этот “употребляется в качестве синонима всему таинственному, чудесному, сверхестественному, необъяснимому и непостижимому как некое общее определение феномена ‘метафизического’ мира, или же мира ‘потустороннего’”. О популярности этой темы говорит тот факт, что ведущий философ того времени В. Соловьев ввел эту тему в свою шутливую пьесу и озадачил этой проблемой комического героя[164]. Успенский сетовал, что современные религиозные спиритуалистические и теософские теории четвертого измерения сделали для нас этот мир похожим на трехмерный, наделив его привычными гео-, био– и антропоморфными чертами известного нам мира. Успенский поставил задачу отказаться от подходов, которые предлагали современные естественные и псевдоестественные науки, и найти интегральное решение этой проблемы, дающее ключ к коренным вопросам существования.
Термин “четвертое измерение” был введен в употребление теоретической геометрией ХVIII – ХIХ веков. Математики Д’Аламбер и Лагранж определяли четвертое измерение как время. Позже Гаусс, Лобачевский, Саше и Риман увидели его как пространственную категорию, предложив совершенно новое понимание пространства, равно как и постулировав четырехмерный пространственно-временной континуум.
В конце ХIХ – начале ХХ века интерес к проблеме многомерного пространства был стимулирован публикацией работ Вивекананды, Рамачараки (М. Аткинсон), Е. П. Блаватской и других, раскрывших новые горизонты знания и опыта. Отец Успенского, Демьян Петрович, чиновник Геодезического департамента, был увлечен геометрическим аспектом этой проблемы, и мальчик Успенский был заинтригован ею с детства.
Позже его интерес к проблеме четвертого измерения был стимулирован захватившей его “идеей существования скрытого знания, превосходящего все знание, которое человек может достичь собственными усилиями”[165], и неразрешимыми проблемами существования невидимого мира и факта смерти, которые он воспринимал как аспекты все той же идеи. Согласно Успенскому, решение этой проблемы “оказало бы огромное влияние на человеческое знание и привело бы к завоеванию воздуха, восприятию звука и света на большом расстоянии и установлению сообщений с другими планетами или солнечными системами”[166]. Но главное, что он отмечал – это то, что “идея четвертого измерения, или многомерного пространства указывает путь, который может привести к расширению наших представлений о мире”[167]. Для Успенского в этой идее была заложена возможность преодоления ограничений позитивистской модели мира. Он сформулировал проблему четвертого измерения как задачу когнитивную, ведущую к построению новой модели вселенной, и как практическую, позволяющую расширить границы эмпирического опыта: “Мы должны найти четвертое измерение, если оно существует, чисто опытным путем – и должны найти способ его перспективного изображения в трехмерном пространстве”[168].
Пространство в концепции четвертого измерения Успенский определял в понятиях неэвклидовской, многомерной геометрии, не видя возможности решить эту проблему в понятиях геометрии трех измерений. Он писал: “Четвертое измерение можно было бы считать доказанным геометрически только тогда, когда было бы определено направление неизвестной линии, идущей от любой точки нашего пространства в область четвертого измерения, т. е. найден способ построения четвертого перпендикуляра”[169].
Отказываясь от чисто умозрительного решения этой задачи, Успенский в поисках опытного знания четвертого измерения обратился к работам английского оккультиста С. Хинтона с его интегральным подходом к проблеме. Хинтон, как и его предшественник Эдвин Аббот, создавший в своей “Флетландии” прецедент гармоничного сосуществования в уме физических и метафизических реалий, поставил психологическую задачу – разработать метод “визуализации объектов такими, какими они выглядят в четвертом измерении, т. е. не в перспективе, но сразу со всех сторон, как они известны нашему сознанию”[170], то есть пробовал решить практическую задачу развития высшего сознания, включающего также и его геометрический аспект. Логика его рассуждений очень близка логике Аббота: “Когда я видел линию и представлял плоскость, я в действительности видел третье неизвестное измерение. Когда я вижу плоскость и представляю объемное тело, я действительно вижу четвертое неизвестное измерение… существующее, хотя бесконечно малое и недоступное измерению”[171]. Как и Э. Аббот, описавший свое путешествие в “благословенный мир Четвертого Измерения”[172], Хинтон сделал упор на личном опыте и на аналогическом доказательстве скрытого знания. Используя технику “уничтожения себя”, или уничтожения личного элемента в “умственных образах” и в процессе восприятия, Хинтон практически работал над задачей создания четырехмерного тела, или “тессарета”, предлагая рассматривать трехмерную фигуру как сечение четырехмерного тела, а фигуру четвертого измерения, или четырехмерное тело – как бесконечное количество кубов. Строгие геометрические экстраполяции Хинтона – его работа с основными типами геометрических
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
