Мысли о раздолбанной коммуналке заставили меня вздохнуть. Уходя, я наткнулась на соседа, занимающего комнату в самом конце коридора: человека без возраста, без целей, без индивидуальности. Бесцветный, похожий на пробел в тексте, он посмотрел на меня грустным взглядом и, вежливо кивнув, прошёл к себе. В чём-то я понимала Светку. Да что уж, понимала я её очень хорошо. Прожить вот так всю жизнь…
Двери лифта разомкнулись, и я вошла внутрь. Сразу же выкинула из головы все мысли и посмотрела на себя в зеркало. На мне было то же пальто, что и вчера. Красивое, стильное, оливкового цвета. На шее — небрежно завязанный шарф в чёрно-коричневую клетку. Всё это досталось мне от той жизни, в которой я жила с Эдуардом. Те немногие радости, что я могла себе позволить, живя с ним.
Проведя по волосам пальцами, я откинула их назад и стала ждать, когда лифт остановится. Судорожно сжимала в руках ручки пакета. Заходить в квартиру я не собиралась. Всё, чего мне хотелось: швырнуть в Терентьева его навязчивыми намёками, развернуться и уйти. Уйти и никогда больше сюда не возвращаться. Хотя бы это, раз уж избежать встреч с ним, пока я работаю в «Синем бархате» мне, вероятнее всего, не удастся.
Открывать мне Демьян не спешил. Подождав с минуту, я вдавила кнопку звонка и жала до тех пор, пока ключ в замке не провернулся.
— Скотина, — процедила я, понимая, что он опять провоцирует меня, заставляет ждать, выводя из себя.
Наконец дверь распахнулась, и глазам моим предстал Терентьев. Предстал, надо сказать, во всей красе: обнажённый по пояс, с влажными, как и в прошлый раз волосами. Слова, что я собиралась сказать, мигом застряли в горле, ладони стали влажными.
Сукин сын! Стоило мне сделать вдох, я почувствовала запах… Тот самый, что принадлежал лишь ему, что подсознание моё ассоциировало с ним с нашей первой встречи.
— Добрый вечер, Дарина, — проговорил он.
Посмотрел на меня, на пакет, который я держала, и приподнял брови в немом вопросе.
— Добрым он был бы, если бы… — запальчиво заговорила я, но Демьян жестом заставил меня замолчать.
Одного короткого взмаха руки хватило, чтобы я безропотно подчинилась. Но поняла я это не сразу, а лишь когда он вышел в холл и, посмотрев на меня сверху вниз, жёстко проговорил:
— Не люблю публичных сцен. — Взял меня за подбородок. — Просто не выношу этого. Есть две вещи, Дарина, которых я не выношу: сцены на людях и враньё.
Застыв, я стояла молча, не в силах шевельнуться, не в силах стряхнуть с себя оцепенение и вырваться из власти его взгляда.
Только когда он коснулся моей щеки пальцами, поспешно отбросила его руку и, отступив, зашипела:
— Мне плевать, что ты выносишь, а что нет! Какого чёрта тебе нужно от меня?!
Подняв пакет, я швырнула им в него.
Одна из коробочек, выпав, ударилась о пол. Демьян посмотрел на меня, после присел, поднял её и, открыв, достал тёмно-синие трусики с кружевными вставками на ягодицах. Нежный шёлк лёг в его большую ладонь так, будто это была какая-то экзотическая бабочка, и меня вдруг окатило жаром. Гнев, жар, его запах… Сглотнув, я сделала шаг назад.
— Оставь меня в покое! — вскрикнула, глядя на него. Махнула рукой. — Я не шлюха, ясно?! Я не…
— А вела себя, как шлюха, — сунув трусики в карман домашних штанов, сказал он спокойно. — Так, как ты вела себя в прошлый раз, Дарина, ведут себя именно шлюхи. Разве тебе это не известно?
Мягкий кашемир шарфа сдавил шею, будто удавка, хотя я не прикасалась к нему. Захотелось размотать его, сбросить. Демьян смотрел на меня с ожиданием, а я задыхалась от ярости. Да мало ли, что было?! Какое право он имеет… Какое право он имеет говорить со мной в подобном тоне?! Какое право он…
— Так какого дьявола тебе от меня нужно?! — рявкнула я. — Одна шлюха или другая, не всё ли равно?!
— Нет, — он грубо схватил меня за локоть и, подтянув к себе, тихо проговорил прямо в лицо: — Не всё равно. И я знал, что ты придёшь. А раз так…
Не успела я опомниться, он затащил меня в квартиру. Толкнул вглубь коридора. Дверь захлопнулась, замок щёлкнул.
Я была в ловушке. В его доме, наедине с ним.
Поставив пакет на пол, Демьян посмотрел на меня долгим, непроницаемым взглядом, и я почувствовала, как ноги у меня слабеют. Отступила назад, но знала — бежать мне некуда.
— Теперь я готов слушать тебя, — Демьян сложил руки на груди.
— Дарина, — проговорил с нажимом, не услышав от меня ни слова.
Слов действительно не было. Всё, что я собиралась сказать, забылось, стоило ему затащить меня в квартиру.
Шарф продолжал душить, и я невольно коснулась шеи пальцами. Ослабила его, но легче не стало.
— Я пришла только затем, чтобы сказать вам, чтобы вы держались от меня подальше, — всё же выговорила, заставив себя собраться.
Он едва заметно прищурился. Не спеша отвечать, смотрел на меня, и от этого его взгляда по телу моему пробегал то жар, то холод.
— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — тихо сказал он, и голос его окутал меня тёплым бархатом. — И зачем пришла, ты тоже не знаешь.
Меня бросило в жар, стоило встретиться с ним взглядом. Гнев, сметённый страхом, снова вырвался наружу, и я, желая только одного — оказаться подальше от этого мужчины, быстрым шагом прошла к двери.
— Я хочу уйти, — выплюнула ему в лицо, когда он, ухватив меня за мой же шарфик, потянул к себе.
— Не хочешь, — сказал с такой твёрдостью, что я едва не задохнулась от возмущения. — К тому же, мне казалось, что мы перешли на «ты».
— Пустите, — просипела, вцепившись в его пальцы. — Пустите меня, — впилась, сдавливая его крепкую кисть.
Он действительно был опасен. Даже в прошлую нашу встречу я чувствовала это не так остро, как теперь. Он держал в пальцах концы завязанного у меня на шее шарфа, не причиняя мне при этом боли, но нам двоим было хорошо известно, что, стоит ему захотеть, и он мигом перекроет мне воздух.
Одно лишь его желание, одно движение, и я начну задыхаться.
— Не сейчас, — второй рукой он убрал мою и медленно, глядя в глаза, развязал шарф, а затем снял его.
Не глядя, бросил на стоящий в коридоре столик и большим пальцем провёл по моей шее.
— Думаю, в этом тебе слишком жарко, — расстегнул маленький ремешок над верхней пуговицей пальто.
Загипнотизированная его взглядом, я стояла, понимая, что происходит и вместе с тем не понимая этого. Знала, что должна остановить его, оттолкнуть, но сделать этого не могла.
Первая пуговица, подчинившись его воле, скользнула в прорезь, за ней вторая — до тех пор, пока пальто не оказалось распахнутым.
— Вот так лучше, — голос его звучал очень тихо, вкрадчиво, глаза потемнели.
Я проваливалась в черноту его зрачков и чувствовала, как горю в пламени — том самом, что опалило меня, когда я была здесь в прошлый раз.
