сама рыдать принимается. — Дочка моя где? — текут слёзы по лицу бабьему, пока душа дочку оплакивает, а сама мужа за рубаху трепет.
— А ну цыц! — вскочил Касьян. Возвышается над женой, грозно смотрит. — Налетела, как собака бешеная. Без тебя тошно.
— Ты семью сгубил! — рыдает Фёкла. — Была я жалостливая, да не зря говорят: муж и жена — одна сатана. Чёрной моя душа стала, наказал Бог, забрал дочку, — а сама кулаками мужа мутузит. Супротив слова сказать не могла, а теперь руку на него поднимает.
— Да не гневи! — рычит Касьян, отталкивая бабу свою, головой куда-то кивая. — Живая, за дохтуром послал.
Глава 15
Лежит Лушка, как в бреду, над ней мужик колдует.
— Ну чаво? — не унимается Фёкла.
— Да я ж за скотиной ходить привыкший, — разводит руками Савелий. — Ну с виду живая, — жмёт плечами. — Пальцев скока? — показывает Лушке грязную руки с нестриженными ногтями.
— Без тебя вижу, что живая, — отталкивает его Фёкла. — Луша, доченька, слышишь мамку?
Смотрит девчонка, будто и впрямь никого не видит али не хочет.
— Сделай уж чего-нибудь, — прикрикивает на Савелия Фёкла.
— Чай не корова телится, — заявляет на то гость. — Ежели б по энтому поводу, я с радостью, а по людям не знаю.
— Уляяяя, — хрипит Лушка.
— Кого кличет? — подаёт голос Касьян.
— Не пойму, — качает Фёкла головой, ближе к дочке наклоняясь.
— Уляяяя, — опять хрипит Лукерья.
— Сестру зовёт, — поворачивается к остальным Фёкла, а Ульяна уж и сама на пороге.
Как отошла немного, бежать собралась.
— Не пущу! — удерживает Зосим. — Мне жена!
— Сестра моя там, — рыдает Ульяна.
— Не помочь уже! Потом сходим, помянем.
— Нет, не верю, — качает головой Ульяна. Лицо раскраснелось, слёзы глаза застилают. Рвётся с постели, не удержать.
— Да что такое, — ревёт Зосим. — Одевайся, Бог с тобой, сам отвезу. К ним больше одну не пущу! Девку свою загубили, да и тебя неровен час.
Выскочил Зосим на улицу, а Ульяна никак успокоиться не может.
— Водицы испей, — протягивает Анна ковшик деревянный.
Дрожат руки девичьи, бьётся ковшик о зубы. Сделала пару глотков, всхлипывает, отдаёт обратно вдовице.
— Ты прости меня, дуру такую, что влетела, как оголтелая, — жалеет Анна, за руки подругу держа.
— Такие вести хоть как получай — никогда готовым не будешь, — поднялась на ноги Ульяна, глазами выискивая шубку.
— Хошь, с тобой поеду? — заглядывает Анна в глаза, и понимает Ульяна, чего ей стоило, чтоб предложить этакое. Знает, как в доме том её порочат, как не любят, а ради подруги через себя переступить готова.
— Уж то хорошо, что муж со мной будет. А ты домой иди, как Петруша вернётся, и ему всё расскажи, — бросилась Ульяна к Аннушке на грудь, прижимает, болит душа за сестру свою, а вдовица по голове гладит.
Шмыгнула носом Ульяна, чует, будто за подол кто тянет. Агафья её тож успокоить пришла. Жмётся к тётке доброй, от которой хорошее токмо и видала, а чего плачет — не поймёт.
— Долго ждать? — в дверях Рябой стоит, брови насупил.
— Иду, Зосим, — отстраняется Ульяна от вдовицы, слёзы со щеки смахивает и к мужу ступает. Встретилась глазами, а тот и сам, как собака битая. Видно, жалко ему Лушку.
Сели в телегу, хоть Ульяна пешком норовила добежать, да поехали. А как завидела дом родительский, не смогла утерпеть, соскочила и бросилась, слыша, как муж сплюнул от негодованья.
Взлетела на ступени, дверь распахнула и замерла. Высматривает сестру, а пред ней спина отцовская маячит. Обернулись все на гостью, молчанье повисло.
— Луша, — дрожит голос Ульяны.
— Тебя зовёт, — не глядит отец на дочку, выходит на двор. Душегубом теперь кликать станут, что родную дочь не жалел. А ежели каждая будет в петлю прыгать, коли чего не по нраву? Что ж выходит, нынче родительское слово не значит ничего? В его времена только попробуй ослушаться! А теперь не подступиться к Лушке, придётся Трофиму ехать отказ давать. Глянул Касьян на двор свой. Хорошо бы и тёлочку, и овечек. Только загубила девка радость на корню.
— Делю твою скорбь, — явился во двор Зосим, телегу у ворот оставив. Шапку снял, в руках мнёт. Горе оно всех примиряет. И Касьяна жалко, отец всё ж.
— Ты кого это, чёрт, хоронишь? — разозлился Касьян, рот кривя.
Смутился Зосим, не поймёт, чего не так.
— Дочка у тебя удавилась, Лушка, — отвечает.
— Это кто ж напраслину такую по деревне возводит?
Не по себе стало Рябому, будто намерено пришёл живого человека хоронить. Обманула вдовица? Сузил глаза, взгляд отвёл, кулаки сжал. Что ж делает, негодница. У него сердце болеть стало, а об Ульяне и говорить не надобно. Неужто хочет извести их вдовка да без ребетёнка оставить? Не поглядит Зосим, что дочка у ней, с позором выгонит, как домой вернётся. Бросил взгляд на крыльцо, пущай Ульяна тут побудет, а он сам с Анной разберётся. Не то встанет жена защитой, будет прощения вымаливать грешнице.
Ничего не ответил Рябой Касьяну, выскочил за ворота, сел в телегу, да как лошадь стеганёт. Заржала кобылка, не ожидала злости такой, только делать нечего — тронулась, разворачивая сани, повезла домой хозяина.
— Никак наша лошадь, — прислушалась к ржанию Ульяна. Сидит у лавки, на которой сестра лежит, за руку её держит, поглаживает да слова добрые говорит.
— Ваша, — подтверждает Савелий, глядя в окно. — Зосим уехал.
Вскинула Ульяна брови. Как мог муж оставить её одну? Никак случилось чего недоброго. И снова сердце, которое только-только успокаиваться стало, забилось в тревоге. Но не может она вскочить и сестру бросить, вцепилась та руками в неё, отпустить боится.
— Забери, — шипит. — Не могу с ними.
А глаза страшенные, губы сухие, треснула одна, кровит. И голоса больше звонкого нет, будто старуха хрипит.
— С мужем поговорить надобно, — глядит Ульяна в глаза сестринские. — Не одна живу, Луша. Добрый Зосим, решим чего-нибудь.
— Да ты кто такая? — не выдержала Фёкла, подходя к дочке. Руки на поясе, лицо гневом пышет. — Мои дети, — в грудь себя бьёт. — Я всех вырастила. Никуда Лушка не пойдёт, тут ей место!
И понимает Ульяна, что не станет больше Зосим родных её тянуть, токмо надобно за сестру быть покойной.
— Нет у меня права детей твоих забирать, то ты верно говоришь, только и у вас нет права нас за скот держать! Будто не люди мы, а товар в лавке! — смотрит в лицо матери, взгляд её выдерживая.
— Пойду я, — вздыхает Савелий, не желая на брань бабью глядеть.
— Ты скажи лучше, как случилось с ней такое? — не отставала Ульяна.
Вернулся Касьян в дом, как вести
