Ульфор несколько минут озадаченно смотрел на Норманна, затем вздохнул и заговорил:
– Гляжу я на тебя и убеждаюсь в мудрости старейшин. Нельзя латинскую ересь допускать на наши земли.
– Извини, мне никогда не говорили о жизни простых людей, даже правила тинга я узнал не так давно.
– Не беда, скоро сам все увидишь! – успокоил Ульфор. – Люди испокон веков торгуют в Бергене, сам торг называется Бригген. Земля ничейная, и тинга там не может быть.
– И много торговцев заходит в порт?
– В Бю-фьорд пропускают только корабли Ганзы, для остальных есть место в загоне для рабов.
– Почему ганзейцам разрешают торговать, а купцам датского короля вход закрыт?
– Видно, сильно годар Тренделаг замутил тебе голову! – тяжко вздохнул Ульфор. – Между нами вековая война!
– Король вместе с латинянами пытается крестить родовые племена силой оружия? – предположил Норманн.
– Король? – язвительно усмехнулся Ульфор. – В Оденсе что ни неделя, то новый король!
– Та же свистопляска, что и в Нидаросе?
– Разумеется! – Ульфор, соглашаясь, кивнул. – Сначала приходят к нам, убивают волхвов и обирают людей, затем в своих церквях делят добычу.
– Решено, мы сначала зайдем в Берген, только я не знаю, какие товары надо везти.
– Оружие и ткани, – не задумываясь, ответил Ульфор, – в Англию отвезем ворвань и шкуры.
Оживившись, предводитель норвежцев начал рассказывать различные истории, которые в разное время случались в Бергене. Норманна поразила звериная жестокость нравов, в городе действовали закон стаи и сила оружия. Прав ты или не прав, никого не интересовало, все решал критерий силы. Если у тебя больше сторонников и ты сможешь убить своего оппонента, значит, твоя правда. Только одно оставалось нерушимым и никогда не оспаривалось – право добычи. Никого не интересовало происхождение продаваемого товара, привезенное на торг – изначально твое. Купцы Ганзы жили в Бергене на другом берегу реки за высоким забором. Вели себя очень осторожно, никогда не появлялись на торгу, покупали и продавали товары непосредственно возле въездных ворот в свою факторию. Здесь Норманн усмотрел двуличие, ибо согласно папской грамоте они обязаны были распространять христианскую веру. Впрочем, подобное положение дел объяснялось высоким спросом и хорошей ценой на ворвань, которую в Европе называли осветительным маслом. Популярный и дорогой товар: не коптит как свечи или керосин, кроме того, дает яркий немерцающий свет.
Рассказ Ульфора избавил Андрея от сомнений по поводу реальности реализации возможных трофеев. Из Гента и Кале корабли Ганзы везли ткани – в основном сукно, железо и соль; из Бостона вывозили много шерсти, а также олово и свинец. «Подаренный» Варуфу остров Оденсхольм мог послужить как временное убежище для захваченных судов, западная часть Финского залива практически никогда не замерзала. Но скрыть перегон судов не удастся, а это грозит осложнением отношений с правлением Ганзейского союза. Так что Берген станет настоящей палочкой-выручалочкой, там можно будет продать как захваченные грузы, так и сами суда. В том, что он в пиратских рейдах будет не одинок, Норманн был абсолютно уверен. Осталось уточнить некоторые нюансы внутриполитического и военного устройства самой Англии, но для этого нужен был Максим со своим компьютером.
– Решил модифицировать классическую русскую баню? – со смешком спросил Норманн, разглядывая непонятное помещение с большим котлом.
– Эх ты, технарь! Это паровой котел!
– Совсем сбрендил! На кой хрен нам паровая машина? Ты еще баллистическую ракету сделай!
– Вообще-то паровая машина давным-давно придумана египтянами, – усмехнулся Максим.
– Ага, с ее помощью они строили свои пирамиды, – съязвил Норманн.
– Первые паровые механизмы использовались жрецами в более прагматических целях.
– Например?
– Они разжигали огонь в чаше перед храмом и начинали молиться. Через некоторое время двери открывались сами собой.
– Вот жулье! – восхитился Норманн.
– Это еще не все, к концу богослужения перегретый пар открывал клапан, и бронзовый идол начинал реветь.
– А двери начинали закрываться?
– Разумеется! – засмеялся Максим. – Тут любой поверит в могущество богов.
– Ладно, шутки в сторону, ты-то что придумал?
– Мы обжимаем тонкие доски струбцинами к матрице, а котел обдает их сырым паром.
– Упрощаешь изготовление клееных шпангоутов, – догадался Норманн. – Хорошая мысль, корабли станут легче и прочнее.
– На сегодняшний день паровая машина никому не нужна. – Максим похлопал ладонью по котлу. – Никакой экономической целесообразности.
– Ее вообще нереально сделать! – отозвался Норманн.
– Нужна сталь, мой друг, а мы вертимся вокруг кричного железа.
– Слушай, а если смешать чугун с железом? – мгновенно отреагировал Андрей. – Вот тебе и сталь!
– Размечтался, сначала надо научиться держать высокую температуру, а для этого необходимы нормальные домны и горны.
– Ну да, здесь одно цепляется за другое. Я вот зачем пришел, поищи в своем компьютере информацию по Англии.
– Уже глянул, страной правит Эдуард III, он француз, и все его окружение из Франции.
– С какой это стати в Англии появился французский король! – пораженно воскликнул Норманн.
– Чему тебя в школе учили? В 1066 году герцог Нормандии Вильгельм Завоеватель разбил саксов и стал королем Англии.
– Ну и что, неужели за триста лет династия не сделалась английской?
– Для этого нет причин. В Англии живут дикие пастухи и примитивные земледельцы, а Франция процветающая страна.
– Так уж и процветающая? – усомнился князь.
– Франция является родиной готики, сейчас этот лирический и символико-аллегорический стиль только начинает свое проникновение во Фландрию.
– Извини, я в архитектуре баран. – Андрей поморщился.
– В Париже появились первые рыцарские романы, – продолжил Максим.
– По типу истории про короля Артура?
– Вообще-то эта сказка – всего лишь вольный перевод французской книги Гийома де Машо «Хроники рыцаря Артуа».
– Хорошо, пусть будет король-француз, но дворяне должны быть англичанами!
Максим пожал плечами:
– Оккупанты везде ведут себя одинаково, саксы оказались людьми второго сорта практически без шансов пробиться ко двору.
Далее друг рассказал Андрею, что король Англии долгое время являлся герцогом Нормандии и Аквитании, графом Анжу, Мэна и Турени. Затем прошла война, в результате которой за английским монархом осталась только Аквитания. Причем эта территория признавалась французской. Правитель Англии одновременно являлся вассалом короля Франции с обязанностью ежегодной выплаты обычных налогов.
