class="p1">Подвели великому князю коня, сел он на него и поехал по побоищу. И увидел он множество убитых из войска своего, а вчетверо больше того было побито поганых татар. Обернулся князь великий к Волынцу и сказал:
- Воистину не ложно предсказание твое, подобает тебе всегда быть воеводою и полководцем!
И начал князь великий с братом своим, князем Владимиром Андреевичем, и с оставшимися в живых князьями объезжать грозное побоище, стеная в сердце своем и омывая лицо свое слезами при виде столь большого числа убитых христиан.
Не было видно на поле Куликовом пустого места: все оно было покрыто человеческими телами. Много лежало здесь христиан, а в семь раз больше того побито поганых. Текла кровь потоками и собиралась в лужи.
И наехал великий князь на князей белозерских - все восемь были убиты, а неподалеку углицкий князь Роман Давыдович да четыре сына его - Иван, Владимир, Святослав и Яков Романовичи - лежат все вместе. Заплакал князь великий и промолвил:
- Братья, смотрите, как эти князья за православную веру головы свои положили на едином месте друг за друга!
И, отъехав немного, наехал он на убитого Михаила Васильевича, пятерых князей ярославских и четырех князей дорогобужских, да тут же лежат князь Глеб Иванович Брянский и Тимофей Волуевич, а с ними рядом лежит дворецкий его Иван Кожухов, изрубленны на куски. Став над ними, заплакал великий князь и сказал:
- Братья мои любимые, князья и бояре и все сыновья русские, сегодня вы положили головы свои за веру христианскую и за мою великую обиду, и если имеете вы дерзновение пред господом богом, то молитесь о нас!
И снова переехал он на иное место и увидал наперсника своего Михаила Андреевича Бренка да верного хранителя своего Семена Мели-ка. И сказал князь великий:
- Братья мои, убиты вы потому, что обликом своим походили на меня.
И поехал он на другое место, и увидал убитого троицкого старца Пересвета - лежал он вместе с татарским богатырем, - и сказал князь великий:
- Смотрите, братья, от этого татарского богатыря все мы приняли бы смертную чашу, но бог по своей милости даровал нам такого же богатыря.
И когда поехали оттуда, то наехали на убитых Ивана Родионовича Квашню да Андрея Серкизовича. Прослезился над ними князь Владимир Андреевич и поведал великому князю:
- Гнались за мной четыре татарина с мечами, но божьей милостью Иван Родионович Квашня да Андрей Серкизович увидали нас, нагнали, схватились с этими безбожными и головы свои за меня положили. Спасли они меня.
И приказал он тела их поднять, нарядить в белые атласные одежды, положить в гробы и отвезти в вотчины их, к их женам и детям.
Поехал великий князь дальше по побоищу и наехал на отважного воеводу своего Даниила Белоусова, и тут же пали: Константин Кононович и новгородские посадники Тимофей Константинович Микулин да Яков Зензин, а вокруг них вместе лежат побитыми семьсот новгородских выборных дворян. И начал великий князь оплакивать их:
- Любимые мои братья, приехали вы своею волею ко мне, а не по моему приказанию, видя меня в беде великой, и головы свои сложили!
После этого великий князь Дмитрий Иванович приехал под свое великое черное знамя и приказал трубить во все трубы, и на звонкие трубные голоса собрались все уцелевшие князья и бояре. И воскликнули они:
- Здравствуй, государь наш великий князь Дмитрий Иванович! Он же, став среди них, сказал сквозь слезы:
- Братья мои, князья русские и бояре местные, ведь вам подобает и дальше так служить, а я, если будет на то господня воля, когда возвращусь на свое великое княжение, по достоинству буду всех вас жаловать. Теперь же, братья, похороним убитых христиан, чтобы не растерзали тела их звери!
И велел он разбирать тела убитых, чтобы отделить христиан от поганых. Двенадцать дней стоял на Дону великий князь, пока разбирали тела убитых. Всех князей, бояр и дворян, которые были убиты, велел он отвезти на Русь, по домам их, где кто жил. Для всех же остальных убитых воинов велел он на Куликовом поле большие могилы копать по высоким местам, и всего таких могил великих выкопали триста тридцать, и повелел великий князь тела убитых класть с почестями в эти могилы и над ними насыпать высокие земляные курганы.
И стал великий князь над этими братскими могилами, заплакал и сказал:
- Братья мои милые, сыновья русские, простите и благословите в этом веке и в будущем. Вам, братья, суженое это место на поле Куликовом между реками Доном и Непрядвой. Положили вы головы свои за святую православную веру!
А с убитых поганых повелел великий князь снимать доспехи, и одежды, и золото, и серебро, и оружие, и конское убранство велел собирать, а тела убитых врагов велел оставить на Куликовом поле на съедение псам и диким зверям.
После этого вернулся великий князь Дмитрий Иванович в шатры свои и сказал:
- Братья мои, князья, и бояре, и воеводы, сосчитайте мне, сколько побито православных христиан, и сколько убито князей, и бояр, и воевод, и сколько осталось?
Воеводы и бояре четыре дня считали и сосчитали побитых и оставшихся в живых. И доложил великому князю московский большой боярин, князь Михайло Александрович Воронцов:
- Убито, государь, сорок бояр московских, да двенадцать князей московских же, да два посадника новгородских. А князей, и бояр, и выборных дворян, и воевод твоей государевой русской вотчины, и Великого Новгорода, и всего войска православных христиан, и литовских людей, которые пришли с Ольгердовичами, убито, государь, двести пятьдесят тысяч, а в живых осталось после побоища пятьдесят тысяч, а поганых побито восемьсот тысяч, только безбожный царь Мамай с четырьмя ордынскими князьями убежал в Орду и там убит своими же - так бесславно окаянный окончил жизнь свою!
Сосчитали князья литовские Ольгердовичи силы свои, которые с ними пошли, - убито двадцать пять тысяч, а осталось силы у них пять тысяч.
Князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, одарили литовских князей щедрыми дарами и, расцеловав их по-братски, отпустили их с честью в свою отчину.
А сам князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, и со всеми князьями и боярами в великой радости поехал с поля Куликова к сильному государству Московскому.
Ольгерд Литовский, услыхав, что князь московский Дмитрий Иванович разгромил безбожного и самохвального царя Мамая, возвратился ни с чем в Литву со
