Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
прислушивалась к дыханию мужа, которое становилось все более глубоким, и пыталась держать себя в руках, чтобы успокоить свое собственное, которое вырывалось из нее мелкими, сдавленными рыданиями. Зажав рот руками, она сидела и смотрела в темноту. Только убедившись, что Франц заснул, она снова смогла пошевелиться. Тихонько перекинула ноги через край кровати. Потянулась за халатом, натянула его холодными руками и вышла из комнаты. Слова мужа жгли, как удары по коже; Розвита не могла припомнить, чтобы когда-либо раньше испытывала такой стыд. До чего наивна она была! Думала, что никто не заметит, как сильно она поправилась… Что корсет и многочисленные юбки скрывают это. За столом она почти ничего не ела. До чего глупа она была… Окружающие посмеиваются над ней, наверное, весь дом говорит о толстой Розвите, которая не может забеременеть. Как же невыносимо…
Слезы побежали по ее щекам. Розвита крадучись спустилась по лестнице, прошла мимо огромного зеркала, висевшего в зале над камином… а потом остановилась и вернулась к зеркалу, вглядываясь в свое отражение. В зале было темно, но ее уродство бросалось в глаза: красные щеки, покрытые пятнами, опухшие глаза… Розвита никогда не была красавицей, и у нее не было заблуждений на этот счет. Но сегодня она выглядела просто ужасно. Может, оно и к лучшему, что она не может иметь ребенка. Так она не передаст по наследству этот нос, этот низкий лоб, делающий ее похожей на лягушку… Розвита ущипнула себя за щеку и оттянула кожу. Та казалась дряблой и покрытой испариной. Розвита шмыгнула носом, пригладила растрепанные спутанные волосы, которые торчали из-под ночного колпака. Она была похожа на ведьму. Неудивительно, что Франц ее презирает.
Розвита пошла по ледяному полу в сторону кухни. Даже тапочки из кроличьего меха не могли защитить от холода, исходящего от мраморной плитки. Она открыла дверь и с опаской огляделась, но потом облегченно вздохнула: на кухне было тепло. Вечером Герта по обыкновению положила в камин несколько толстых поленьев, чтобы утром было легче его протопить, и комната не слишком остыла. Пахло хлебом и пирогами. На буфете стояло дрожжевое тесто, поднявшееся за ночь.
Розвита любила кухню. Это было единственное место в доме, где она действительно чувствовала себя как дома. Она спускалась сюда несколько раз в неделю и втайне мечтала о том, чтобы приготовить целый поднос своих любимых блюд и спокойно съесть их за столом, не боясь, что ее обнаружат. Но этого, наверное, никогда не случится. Вместо этого приходится проявлять изобретательность.
Она тихонько подкралась к буфету, с остекленевшими от жадности глазами сняла с крюка колбасу и отрезала себе кусок, достаточно большой, чтобы набить рот, и достаточно маленький, чтобы пропажа не бросалась в глаза. То же самое Розвита проделала с беконом и ветчиной. Жуя, она смотрела в темноту за окном. Она почти не чувствовала вкуса, во рту было горько. Тем не менее она снова подошла к буфету. Кусочек пирога, ломтик хлеба с салом… Розвита ела все подряд, однако перед тем, как взяться за следующее блюдо, убирала на место предыдущее. Никто никогда не спускался сюда ночью: девочки-служанки дорожили каждой минутой сна, которого было у них так мало. Но если однажды Розвиту все-таки поймают, то поймают крохотными ломтиками в руках, а не с целой тарелкой. Она проскользнула в кладовую и один за другим съела кусочек пряного пирога, немного рыбы, оставшейся после ужина, одну холодную картофелину… Отковыряла немного масла и даже отхлебнула бульон из кастрюли, потом окунула палец в банку с медом, облизала и несколько раз сунула его в мешочек с сахаром…
Ее голова была отключена, как всегда во время этого ритуала. Она думала обо всем и ни о чем одновременно, взгляд оставался стеклянным. Она знала, что делает, но в то же время отказывалась думать об этом. Она просто делала то, что требовало от нее тело, почти впав в некий транс.
Закончив, Розвита села за стол, освещенный единственной маленькой свечой, и подперла подбородок руками. Теперь пришел стыд. Обида накатывала на нее волнами, пугая своей силой. Несмотря на то, что на кухне было тепло, Розвита дрожала. У нее кружилась голова. Впрочем, это состояние продлилось недолго.
Она подождала еще минуту, после чего встала, подошла к стоящему в углу ведру с пищевыми отходами, подняла крышку, наклонилась над ним, засунула палец как можно глубже в горло и, отплевываясь и давясь, вырвала то, что сейчас съела. Она снова и снова засовывала пальцы в рот, пока не начала выплевывать только оранжевую желудочную жидкость. Должно быть, последние несколько месяцев Розвита избавлялась не от всего содержимого своего желудка, потому и растолстела. Дрожа, она вытерла слезы с глаз, подошла к плите, взяла деревянную ложку и сунула в ведро, перемешивая рвоту с остатками мусора и пищевых отходов, пока не убедилась, что ничего не видно. Затем вымыла ложку и вернула на место. Подошла к бочонку с пивом и торопливо отхлебнула из черпака, чтобы смыть с языка горький привкус, смахнула с полки крупинки сахара и проверила, плотно ли закрыта крышка банки с медом. После этого задула свечу, запахнула халат и выскочила из темной кухни.
Порой, лежа в темноте рядом со спящим Генри, Лили бормотала имя Йо. Пыталась вспомнить его лицо. Почти каждую ночь доставала маленькую фигурку, которую вырезал для нее Йо, – единственное осязаемое воспоминание, которое осталось от него. Лили понимала, что теперь существует два Йо – тот Йо, кто был для нее дороже всех на свете, по кому она скучала и кого оставила в Гамбурге, и тот, которым он стал после их расставания. Если однажды они встретятся снова, Йо будет уже не тем человеком, которого Лили когда-то знала. Да и сама она будет уже не той.
Через несколько недель после того, как Лили переехала в Англию, Эмма написала ей письмо, в котором сообщала, что Йо по-прежнему находится в Гамбурге. Судя по слухам, он активно включился в борьбу за права рабочих. «Ему подходит», – подумала Лили. Йо всегда отличался обостренным чувством справедливости. За последние годы он обрел опыт и уверенность в себе и понял, что нельзя всегда мириться с происходящим. Лили подумала, что, возможно, она тоже сыграла в этом определенную роль, и помогла ему понять, когда лучше отступить, а когда – дать отпор.
Лили тысячу раз представляла себе сцену их встречи, снова и снова проигрывала ее в голове. Порой, сидя за ужином и слушая рассказ Генри о прошедшем дне, видела перед собой лицо Йо
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
