верность и любовь будут, как у брошенного щенка. Горячие, один раз и навсегда. Такому мужчине этого не надо. Зверю такие подарки ни к чему — это по глазам видно. Ему бы такую девушку, как Алайна. Можно и без клейма на руке, но чтобы свое место знала и делала то, что он хочет. Зачем ему чувства наивной девчонки…
Я допила капучино и Зверь расплатился.
Мы вышли на улицу. Утренняя прохлада уступала дневной сентябрьской погоде. Солнечный свет сделал листья яркими. Мы направились к машине, доберманы семенили рядом.
Возле пикапа Зверь остановился.
— У меня к тебе просьба, малышка…
Я удивленно взглянула в порочные глаза.
— До конца сентября тебе придется посещать бои каждый вечер. Я буду не на всех. Сегодня тоже. Хочу, чтобы ты рассказывала о том, чего я не услышу… И что ты помрачнела?
Ему нужна шпионка. Ну да. А мне все равно придется каждый вечер блистать на балконе. Аж до конца сентября. Я вспомнила фигуру будущего мужа: даже не разглядела толком лица в свете софитов, да и он меня тоже… Дополнительная интрига между женихом и невестой на потеху публике.
— Я не хочу выходить замуж за сумасшедшего.
— Понимаю…
— Вдруг Руслан передумает?
— Нет, малышка. В лепешку расшибется, но не передумает. Он объявил это при всех, там были его партнеры, мэр города. Его слово — закон. Железобетон. Даже если захочет, из принципа не отменит данного слова. Он у нас служил. Корчит принципиального.
Ничего себе принципы…
Лицо приобрело трагичный вид, и Зверь аккуратно убрал прядку мне за ухо. Сексуально улыбнулся. Вряд ли он сочувствовал по-настоящему и от сердца — сердца в «Авалоне» таким не проберешь, но тон был участливым:
— Не бойся Скорпиона. Он не сделает ничего, чего не разрешат. И тебя не обидит. Считай, это политическим браком. Все девочки любят сказки, да? За тебя еще поборются, моя маленькая принцесса.
Его голос и взгляд обладали невероятным магнетизмом, то ли дело в неспешной манере говорить и тихом голосе, то ли в лукавых, полных сексуального подтекста, глазах. Зверь всегда говорил больше, чем было в словах.
— Садись в машину, Лили.
Обратно мы возвращались в тишине.
Эта прогулка дала расслабиться. А может, это последние слова Зверя меня оглушили? Но я ехала на переднем сиденье огромного пикапа, безучастно смотрела в окно, а внутри была восхитительная тишина: ни бури эмоций, ни слез.
На парковке «Авалона» Кирилл выпустил доберманов и скомандовал, чтобы они сами нашли дорогу на задний двор:
— Место!
В клуб мы вошли через служебный вход.
Нас встретили настороженно. Охрана молчала, но судя по взглядам, Зверя искали, пока нас не было. Мы шли через длинный коридор, и я узнала место: это то крыло, где была бухгалтерия.
Руслан стоял там, преградив нам путь.
Высокий, расправив плечи, в своем черном костюме он выглядел очень угрожающе. Я неосознанно отстала на пару шагов, пропуская Зверя вперед.
— Где ты был? — смерив брата взглядом, бросил Руслан.
— Я должен отчитываться? — с веселой злостью спросил Зверь.
Взгляд скользнул по мне. Я думала, прицепится, что Кирилл забирал меня без спроса, но Руслан, напротив, умерил тон. Его больше беспокоил брат.
— Кто тебя ранил, что произошло?
— Не хочу об этом. Разберусь сам, братишка. Уйди с дороги.
Скрипнув зубами, тот посторонился и мы прошли. Зверь взял меня за руку, когда я замешкалась. Мы вышли к лестнице, и Кирилл неторопливо начал подниматься — идти ему было тяжеловато после ранения. Я поняла, что Зверь возвращает меня в апартаменты.
— Вам бы лечь, — я заметила, что он побледнел.
— Лягу, — ответил тот. — Ты помнишь, о чем мы договорились, малышка? Ты так и не ответила.
Мы остановились в пролете между лестницами. У дверей спальни меня, наверное, ждет Равиль. Внизу — полно псов Руслана. А здесь мы со Зверем неожиданно очутились наедине, здесь даже камер нет.
Сделка. Сговор со Зверем.
Наверное, поэтому он и вывез меня — чтобы начала ему доверять, и поговорить можно без лишних ушей.
— А если Руслан узнает, что я вам что-то передаю? — пробормотала я. — Меня накажут?
— Я о тебе позабочусь, принцесса, — прошептал Зверь, наклонившись.
Его шепот пробирал до самого сердца. Я впервые слышала, как он шепчет. Если в постели он так шептал своим любовницам, они должны были уходить счастливыми, даже если придется идти по углям. У меня чуть слезы из глаз не брызнули, таким теплым он был. Создавал чувство близости. Таким шепотом шепчут признания в великой любви. А если обещают защиту — в это веришь. Веришь вопреки всему.
Я не могла дышать, пока он шептал мне это, задевая ухо мягкими губами. Мурашками пробрало до затылка.
— Я все сделаю, — тихо ответила я.
Он погладил ладонью мне щеку, благодаря.
— Хорошо, Лили. Иди к себе.
Оставшийся пролет я поднималась одна: Зверь смотрел в спину.
Когда я поднялась, комнату уже убрали.
Ни следа того, что произошло ночью: ни клочка окровавленной салфетки, спальню помыли, проветрили — исчез даже запах спирта. Воздух благоухал чистотой и цветами.
Я приняла душ и упала на кровать, глядя в потолок. Пока была на ногах, чувствовала себя более-менее, но теперь неудержимо потянуло в сон. Ночь у постели больного — это не шутки… Из головы не выходила сцена на лестнице. Такой нежный голос, что невольно появлялся вопрос — а какой Зверь в постели? Такой же? Нежный и горячий, как его шепот?.. Он говорил, к нему попадают только плохие девочки, но кто знает, может, как раз плохим девочкам везет?..
Я незаметно уснула, а разбудил меня громкий стук в дверь.
Я не успела толком проснуться. Открыла глаза и в спальню влетела Стелла с охапкой белых кружев в руках.
— Еще не готова? Вставай немедленно! Фотограф будет через минуту! — кружева она вывалила на кровать.
— Что?
Я села, спросонья рассматривая сегодняшнее платье. Белое, длиной до пят, и туфли белые — на высоком каблуке.
— Это… — у меня расширились глаза. — Это что, свадебное платье?
— Да! У нас фотосессия.
— А какого черта? — возмутилась я. — До конца сентября далеко, не надену!
Я думала, Стелла разорется, но она лишь тяжело вздохнула и сложила на груди руки:
— Слушай, Лили… Это не я решаю. Руслан сказал принести тебе свадебное платье и пригласить фотографа. Хочешь, пойти к нему и брось обвинения в лицо? Вперед! Ты его вечером увидишь и у тебя будет такая возможность! Но я здесь ни при чем, — голос был таким убитым, что я сдалась. — Я просто делаю свою работу…
— Ладно,
