Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
примерно то же самое). Но, хоть я и не видел фильм, я был премного о нем наслышан. Мой любимый дядя Клифф ходил на него и рассказывал с восторгом. Дядя Роджер тоже ходил и вернулся с похожими впечатлениями. На какое-то время «Дикая банда» стала в нашем доме именем нарицательным. Это название обозначало любой возмутительно жестокий фильм. Слишком возмутительно жестокий для меня.
Еще одно обстоятельство придавало «Дикой банде» мифический статус: я не видел ни одного трейлера этого фильма в кино, ни одного отрывка по телевизору. В моей голове было только название, «Дикая банда». И восторженно-возмущенные отзывы моих дядьёв. У меня было так мало информации об этом фильме, что долгие годы я вообще не знал, что это вестерн. Я думал, что это фильм о банде мотоциклистов. (Кажется, так же думал и Курт.)
Потом, в 1971 году, в прокат вышли «Соломенные псы», и его прокатчик, ABC Pictures International, завалил телеэфир бодрыми, динамичными рекламными роликами, в которых закадровый голос особенно напирал на фамилию режиссера: «От режиссера СЭМА ПЕКИНПЫ, человека, подарившего вам „Дикую банду“». В то время я не пошел на «Соломенных псов», зато сходила школьная психологиня, с которой я тогда общался. Она знала, как я люблю кино, поэтому на наших встречах мы в основном обсуждали увиденные фильмы. Посмотрев «Соломенных псов» на выходных, она пересказала его мне целиком, за вычетом изнасилования, зато кровавую месть Дастина Хоффмана описала во всех подробностях (не правда ли, улетная женщина?).
Долгие годы Warner Bros. держала «Дикую банду» в прокате как довесок для двойных сеансов студии (поскольку продать фильм на телевидение в ближайшем будущем им не светило). Так и получилось, что я увидел фильм в 1973 году вместе с мамой и довольно учтивым джентльменом по имени Куинси (похожим на Клифтона Дэвиса из сериала «Это моя мама»), в шестиэкранном кинотеатре «Тарзана» (в те времена, когда шестиэкранные кинотеатры еще могли кого-то удивить).
Конечно, шедевр Пекинпы сорвал мне крышу. Особенно тот момент, когда Ангелу перерезают горло и кровь – в типичной для Пекинпы замедленной съемке со скоростью 120 кадров в секунду – практически заливает объектив. Я был уверен, что актеру и в самом деле перерезали горло. Понадобились годы и многократные пересмотры, чтобы я по-настоящему понял фильм. И еще много лет, чтобы я оказался в состоянии понять не только мощь фильма, но и его красоту. В отличие от своего учителя Дона Сигела, чьей сильной стороной была грубая жестокость, Пекинпа использовал жестокость как средство побега от грубости. Струи крови в фильмах Кровавого Сэма скорее напоминали поющие фонтаны, в них была какая-то визуальная поэтика в багровых тонах. (В 1980-е Джон Ву делал то же самое с оранжевыми вспышками от выстрелов.) В «Дикой банде» шокировало не только то, что мы видели на экране, но и наша собственная реакция на увиденное.
Была своя красота в том, что эти прожженные ублюдки готовы были рисковать всем ради товарища, которого даже никто из них особенно не любил. Было что-то типично мужское и глубоко трогательное в том беспримерном достоинстве, с которым Банда шла навстречу своей роковой судьбе. (Это один из тех моментов, который заставляет взрослых мужиков плакать тестостероновыми слезами.)
Была своя красота в том, как они убивали (и апофеоз этой красоты – Уоррен Оутс, оргазмически вцепившийся в пулемет Гатлинга).
Было свое упоение в безжалостной безразборности резни, когда с жирного генерала слетают медали, а Пайк с криком «Сука!» дырявит стреляющую в спину женщину.
Умирали они тоже красиво: нашпигованные свинцом, заляпанные пульсирующей кровью, Боргнайн – с именем Холдена на устах («Пайк… Пайк…»). Но в тот вечер, в зале «Тарзаны», больше всего меня потрясли пиротехники: от их работы мое маленькое тельце просто вжалось в стену кинотеатра.
Последняя катушка пленки выскочила из проектора, и в зале зажегся свет, обозначая начало перерыва. Несомненно, я взахлеб стал говорить о том, какой это офигенный фильм. (А Куинси, должно быть, офигевал от того, что он только что посмотрел с ребенком гребаную «Дикую банду».)
И тем не менее следующий фильм умудрился затмить «Дикую банду», и именно он был главной темой для разговоров по дороге домой.
«Избавление» Джона Бурмана по одноименному роману Джеймса Дики – это история о четырех приятелях из Атланты, пустившихся в сплав на каноэ по самому глухому участку реки Кахулавасси. Трое из них – состоятельные отцы семейств: Эд (Джон Войт), Бобби (Нед Битти) и Дрю (Ронни Кокс), – а четвёртый, который, собственно, и тащит их за собой, – неугомонный авантюрист и заправский стрелок из лука Льюис (Бёрт Рейнолдс). Поход начинается за неделю до того, как достроят плотину, которая затопит и реку, и ее окрестности.
Разница между холостяком Льюисом и остальными тремя заявлена сразу. Льюис резок и в словах, и в действиях (он один не боится местных деревенских жителей, на которых они натыкаются) и выглядит как стопроцентный мачо. (С этого момента и до того, как Бёрт Рейнольдс наденет красную рубашку в «Смоки и Бандите» в 1977 году, причудливый водолазный жилет, который он носит в роли Льюиса, будет его самым знаменитым нарядом в кино.) Однако автор книги и сценария Джеймс Дики – да и в принципе весь фильм – отчетливо дает понять, что Льюис старается соответствовать образу, который придумал для себя сам. Он не ничтожество, но и не такой надежный человек, каким пытается казаться. Он дурит местных, торгуясь с ними за стоимость перегона машин вниз по реке; дурит и своих товарищей, выдавая себя за бывалого укротителя природы.
Он напичкан теоретическими знаниями, а не мудростью, пришедшей с опытом. Он неплохо стреляет из лука – но он спортсмен, а не выживальщик. Яйца крепче, чем мозги; больше болтовни, чем знаний.
Да, инстинкты у него развиты лучше, чем у его спутников. Но даже эти инстинкты, как и весь его надуманный образ супермена, – сплошное позерство.
Позерство не значит ложь. Льюис не обманщик – он сам верит в эту позу, и она для него удобна. Просто это не настоящий Льюис; это человек, которым он хочет быть. Люди, с которых Льюис лепил свой образ, не могут включить или выключить этот режим. Льюис – может. Если бы у Льюиса был магазин спорттоваров и ему потребовалось бы продление кредита, он мог бы временно выйти из позы, чтобы отправиться в банк и пообщаться с менеджером. Тогда бы он оделся и вел себя как бизнесмен из Атланты. И это тоже не было бы ложью. Парикмахер Джордж Раунди, герой Уоррена Бейти из фильма «Шампунь», не мог бы как следует провести разговор с менеджером по кредитам, а Льюис смог бы. Писателю и сценаристу Дики было бы проще дать трем женатым героям настоящего (платного) инструктора, знатока реки. Он выполнял бы те же сюжетные функции, что и Льюис, и даже отпускал бы те же ядовитые комментарии, что
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
