Просто часть моей истории.
Квинн колебалась, оглядываясь и осматривая деревья. На ветке сидела ворона, наблюдая за ней своим черным глазом-бусинкой.
— Какаво это — убить его?
Минуту Ханна не отвечала. Квинн переживала, что она не ответит, поскольку, несмотря на все свои слова, Квинн обидела ее.
— Ужасно, — наконец произнесла Ханна.
— Но ты все равно это сделала.
Улыбка Ханны вышла болезненной, намекая на шрамы, которые она пережила, но в ней чувствовалась и сила, железный стержень, который излучало все ее существо.
— Страх нельзя победить, но с ним можно бороться, снова и снова, если у тебя есть что-то, за что стоит драться.
Квинн хотела обрести ту силу, ту стойкость и твердость, которая исходила от Ханны. Как кто-то может оставаться таким добрым после такой жестокости?
Квинн никогда никого не убивала до той ночи две недели назад. За один час по ее вине погибли четыре человека. Ополченцев она уничтожила на расстоянии, ночью, так что даже не видела их лиц и не осознавала их боли.
С Розамонд Синклер все вышло близко и лично.
Смерть Розамонд преследовала Квинн. Розамонд и Ноа.
— Все произошло не так, как в кино, — объяснила Ханна. — Там героиня мстит и уходит невредимой. Лишение человека жизни не дается легко, оно оставляет после себя шрамы, независимо от того, кого ты убил. Гэвин Пайк был чудовищным человеком. Он заслуживал смерти, он должен был умереть. Пусть я защищалась, пусть восстановила справедливость, но все равно его убийство лишило меня чего-то.
Квинн ничего не ответила.
Возле кучи дров Валькирия охотилась на мышей, но Локи все время прыгал и разрушал ее планы. Она шипела от досады и замахивалась на него когтями.
Локи громко мяукнул и удрал с ее пути, только чтобы снова последовать за ней и сорвать ее следующую засаду. Локи был плохим охотником. Валькирия же, напротив, рождена для этого.
— Убийство человека меняет тебя, — заметила Ханна. — От этого никуда не деться.
Квинн ненавидела, что Розамонд скрывается в ее сознании и преследует ее в кошмарах. Она ненавидела, что смятая форма Ноа была первым, что она видела утром, и последним, что она видела перед сном.
— Мне тоже до сих пор снятся кошмары. Я все еще вижу его лицо. — Голос Ханны звучал так тихо из-за ветра и воркования и бульканья Шарлотты, что Квинн пришлось напрячься, чтобы расслышать его. — Нужно время, чтобы справиться с этим — со всеми эмоциями и кошмарами. Ты чувствуешь себя совсем не так, как хочешь, как тебе кажется должна. У тебя так же?
Квинн слабо кивнула.
— Нормально расстраиваться по этому поводу, — мягко сказала Ханна. — Все, что, как я представляю, ты сейчас чувствуешь, — это нормально. Но никогда не забывай, что Розамонд сама навлекла на себя свою смерть. Она не оставила тебе выбора. Ты понимаешь? Ты сделала то, что должна была сделать. Ты поступила правильно.
Они замолчали на мгновение.
Взгляд Ханны смягчился. Слезы блестели в ее зеленых глазах, как изумруды.
— Мы выжили, Квинн. Ты и я. Мы делаем то, что должны делать.
Квинн почувствовала это, как электрический ток, связывающий ее с Ханной, тот же ток, который связывал ее с Бишопом — связь между людьми, которые потеряли так много.
Потеря, которая уничтожает тебя, ломает твою жизнь, разворачивает твое «я», пока ты не посмотришь в зеркало, и лицо, которое ты видишь, больше не твое.
— Ты можешь поговорить со мной, Квинн. Правда. Это нормально — просить о помощи.
Квинн не могла этого сделать. Не могла попросить о помощи или поговорить о своем состоянии. Она даже не могла дать этому название, не могла обличить в слова то, что внутри нее происходило, то что ее безумно пугало. Квинн чувствовала, как исчезает она сама и как в нее проникает что-то новое.
Она не знала, как это остановить — и хотела ли вообще этого.
Квинн опустила ручку вантуза и отступила назад, крик застрял за зубами.
— Я должна идти.
— Квинн…
— Прости. — Стирка не закончена. Белье прополоскали, но его нужно выжать и повесить на бельевую веревку, иначе полотенца и простыни заплесневеют. — Извини за стирку. В следующий раз я постираю все пеленки Шарлотты, обещаю. Мне очень жаль.
Она не почесала подбородок Призрака и не обняла Шарлотту на прощание.
Ее глаза горели, горячие слезы душили горло, Квинн повернулась и, спотыкаясь, пошла через двор Ханны, не к своему дому, а прочь, в лес, куда угодно, только подальше отсюда.
Глава 14
Лиам
День восемьдесят восьмой
Лиам взвалил на плечи рюкзак и опустил очки ночного видения на глаза.
Он пробирался сквозь деревья максимально бесшумно, планируя свои шаги, избегая веток на своем пути и переступая с пятки на носок по влажным листьям, траве и снегу.
Луна не светила, холодный воздух был хрупок. Ночное небо оставалось безоблачным, а звезды рассыпались яркими осколками. Серебристое сияние заливало деревья, ветви, каждый сверкающий кусочек снега.
Лунный свет означал, что он стал более уязвимым.
Ему следует вести себя осторожно.
Перед кромкой деревьев Лиам остановился и сверил часы. 22:58. Патруль проходил мимо этого участка забора в 23:00, затем в полночь и каждый час после этого.
Он достал бинокль и осмотрел местность, обнаружив, что патруль появился вовремя. Два охранника с M4 на перевязи пробирались вдоль внутреннего периметра забора, лучи их фонариков метались туда-сюда.
Охранные прожекторы, работающие от генератора, рассекали лучами забор. Этот участок находился на равном расстоянии от самых дальних прожекторов, что делало его самым темным на всей линии ограждения.
В нескольких сотнях ярдов к востоку внутри периметра, прислонившись к забору, стояли часовые на посту. Один курил сигарету. Второй, казалось, спал — голова откинута назад, глаза закрыты.
Лиам ждал в полной тишине, почти не дыша.
Когда патруль прошел, он в последний раз осмотрел местность, прежде чем выйти на тридцать ярдов открытого пространства между линией деревьев и забором. Пригнувшись, он быстро пошел вперед, приседая. Спина ныла, но он не сбавлял темпа.
Добежав до забора, Лиам присел на корточки, опустил M4 на перевязь, потянулся к рюкзаку и достал кусачки. Он редко клал инструменты в свой рюкзак, но в эту поездку захватил несколько предметов «на всякий случай».
Бросил взгляд в сторону часовых, которые не обращали на него внимания. Крайне важно устранить охрану на пути отхода. Скорость играла решающую роль.
Не переставая сканировать обстановку, Лиам сосредоточился на одной части проволоки, поскольку она требовала наименьшего количества разрезов. Он резал снизу-вверх, проделывая достаточно большое отверстие, чтобы свободно и быстро пролезть и
