идём на ещё одно дело, после которого я выдаю вам обещанную долю, и езжайте соколы в Крым, покупайте себе землю, стройте дома. С документами я вам помогу, дали мне наводку на одного стряпчего, что любые документы за деньги сделает. Станете мелкопоместными дворянами. Откуда-нибудь из Башкирии, там французский мало кто знает. Запомните только одно, мужики, пить вам нельзя. Я не про сегодняшний день. Вообще. Напьётесь где в кабаке и похвастаетесь подвигами, а собутыльник ваш протрезвеет и полицию побежит. Ну, а там, сами понимаете, показания из вас выбьют. Не перевелись умельцы. Сейчас не вешают в России и голов не рубят, но на пожизненную каторгу на Магадан загонят, ещё в дороге от холодов и голодов вымрете. Так что, завязывайте с бухлом. И земельку купите рядом друг с другом, если уж невмоготу станет, то пейте, вот, тесной своей компанией. Как поедите, поднимитесь наверх, обговорим, что кому делать. Потом прогуляемся до места, осмотрим там всём и пути отхода наметим. С собой ничего не брать, никаких ножей, просто идём гулять. Выходим в гражданской одежде.
Глава 8
Событие двадцать первое
Все то хорошо, что к победе ведёт,
Война есть война,
Остальное не в счёт
Фердоуси
Не приехали. Прождали братиков почти до утра. А в подворотню дома, где весь третий этаж снимает Константин Чарторыйский, ни одна карета не въехала. И не понятно, почему. Прознать про покушение не могли, за своих Ивашек и Сёму Пётр Христианович был уверен, а больше ни одна душа не знала о готовящемся акте возмездия. Разве, гадалки предсказали братанам. Есть же у него ведьма, почему и у поляков своей не быть. Приехали домой, и Брехт сразу вырубился, ни снов, ни …
– Господин конт! – граф лягнул ногой намереваясь попасть ливрейному Гюставу по причинному месту, но импульс ушёл в пустоту. Опытный. Зараза.
– Встаю. Спасибо, Гюстав, всё как всегда, мыться, бриться. – К десяти опять в Зимний на чаепитие с царицей.
Брехт попытался представить себе Марию Фёдоровну. Общий облик не создавался, мелькали только пышные подолы платьев и осиная талия. А ведь куча детей и сорок лет.
На этот раз сильно спешить не надо, Гюстав разбудил Брехта в восемь часов, есть время и умыться и побриться и зарядку сделать и даже ополоснуться потом холодной водой.
Поручик на входе в Зимний был другой, но в комнату с окнами на площадь на втором этаже дворца провели в ту же самую, Брехт уже настраивался на ролевые игры, а там вместе с Марией Фёдоровной оказалась и пропажа. За столом сидел Александр, Адам Чарторыйский стоял у того самого окна и смотрел на несуществующую Александрийскую колонну с ангелом на вершине, а рядом с ним и ещё один интереснейший персонаж притулился к подоконнику. Граф Алексей Андреевич Аракчеев собственной персоной. Инспектор артиллерии и генерал-квартирмейстер. Если на более современные термины переводить, то заместитель начальника генштаба по фортификации.
Сама Государыня Мария Фёдоровна сидела на той самой парчовой золотом шитой оттоманке и недовольно поглядывала на сына, сидевшего напротив в неудобном кресле с высокой вертикальной спинкой, захочешь откинуться, так не получится.
– Пётр Христианович, только вас и ждём, – указала императрица на стул рядом с государем.
Александр выпал из транса при звуках, что потревожили тишину этой столовой и полуобернулся к Витгенштейну, кивнул, тоже приглашая рукой садиться. Вроде, привилегия сидеть в присутствии монарха, или это только там, на прогрессивном Западе.
– Изольда, – вслед за Брехтом зашла девушка, фрейлина, наверное, или служанка, она кивнула присутствующим, сделала глубокий книксен и принялась разливать чай по чашкам. До чёрного чая техническая мысль ещё не дошла, все зелёный попивают. Этот был ароматный, пах жасмином и ещё чем-то южным. А можно поджарить уже сухие листья, чтобы чёрный чай получить? Нужно попробовать. Монополистом стать.
Разлила Изольда чай и удалилась, Пётр Христианович из состава собутыльников сделал вывод, что его опять будут пытать про поляков с англами, и ошибся.
– Граф, расскажите нам те прожекты про военные училища для детей, о коих вы мне говорили. – Оттопырив мизинчик от чашки, произнесла царственно Мария Фёдоровна. Что-то не так. А! На немецком? Дела!
– Кхм. Ваше Императорское Величество, как вы думаете на каком коне лучше идти в атаку на врага на худой крестьянской кляче, пусть и приученной держать строй или на рыцарском злом жеребце, который и копытами всаднику помогает и кусается? – поставил чашку на блюдце Пётр Христианович и вновь повернулся к Александру.
– Интересно, – Александр тоже повернулся к Витгенштейну и смерил его оттаявшим взглядом. – Это вы про деда и отц… Про муштру?
– Эх, не удалось начать издалека. У вас острый ум, Ваше Императорское Величество …
– Александр Павлович.
– Слушаюсь, Александр Павлович. Вот, представьте. До неприятеля четыреста шагов и батальонная колонна марширует в штыковую атаку. Сколько выстрелов сделает противник в наших солдатиков?
– Около десяти, – подсказал Аракчеев.
– То есть, больше половина солдат и офицеров по дороге поляжет. А ведь красиво строем шли в атаку. А теперь пусть они россыпью бегут эти четыреста шагов.
– Пять? – повернулся к Аракчееву за одобрением император. Тот кивнул.
– Ничего подобного. Тоже десять. Солдат с полной выкладкой с ранцем, кивером, тяжеленным ружьём, в тяжёлых прохудившихся сапогах, по пересечённой местности пробежит только двести шагов, потом сдохнет и пойдёт шагом, да ещё и мешаться друг другу будут, собьют строй и ногу.
– Прямо вижу эту картину, – согласился Александр.
– И при чём тут дети? – первый раз заговорил Чарторыйский, резко так спросил, презрительно, как профессор у дауна.
– Чтобы пробежать четыреста шагов не ломая строй и не сдохнув на половине пути, нужно ежедневно тренировать солдат.
– Предлагаете отменить муштру, дикую вольницу татарскую создать в армии? – вскинулся Аракчеев.
– Да, ничего подобного, граф. Муштра нужна обязательно. Солдаты должны быстро и без всяких рассуждений выполнять команду командира. Это должно стать у них рефлексом.
– Тогда что же вы предлагаете генерал и, на самом деле, при чём тут дети? – Александр тоже взял чашку, оттопырив мизинец. Восссспитание. Не хухры мухры.
– Сколько офицеров сейчас пробегут вместе с солдатами эти четыреста шагов, Александр Павлович? – Брехт взял чашку, ох, настоящий костяной фарфор, чашка прозрачная и невесомая.
– Думаю …
– Нет, Государь, – перебил его Аракчеев, – не один не пробежит.
– Я пробегу, – отхлебнул чай Пётр Христианович. Один во всей русской армии, не сбавляя темпа, а наоборот, ускорившись в самом конце, как и надлежит при штыковой атаке. В ссылке в деревушке своей крохотной больше заниматься
