Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
которую ты ищешь и ценишь.
Я прям дыхание затаила. Даниил шёл по грани: мало кому нравиться, когда кто-то начинает копаться в душе. А тот делал это так непосредственно и беззастенчиво, будто имел на это полное право.
Иван в этот раз думал дольше обычного. Пару раз даже оторвал правую руку от руля, чтобы почесать подбородок.
— А знаешь… я, кажется, понимаю, почему не хочу, — наконец, произнёс он.
— Почему?
— Чтобы быть политиком — надо чётко представлять себе будущее. Давать его картину, и себе и людям. Ты согласен?
— Безусловно, — кивнул Даниил.
Я обратила внимание, что Игорь, спутник Даниила, тоже внимательно, затаив дыхание наблюдает за разговором. Мы с ним вдвоём занимали заднее сиденье.
— А я его не вижу, — Иван пожал плечами, — в советские времена было принято мечтать о светлых временах для всего человечества. Это был такой очень расплывчатый образ, но эмоционально насыщенный. Как-то люди умудрялись жить ощущением направления — а не самим направлением, понимаешь? Потом вдруг произошёл переворот в сознании… очень быстро, будто смена магнитных полюсов. Знаешь, я хорошо помню это время. Конец восьмидесятых. Когда потускневшая картинка будущего социальной справедливости вдруг сменилась новой. Когда непонятное «счастье для всех» вдруг превратилось в «счастье для тебя лично». Это было… захватывающе. Предвкушение свободы, до которого, оказывается, рукой подать. Возможность делать такие вещи, которые были совершенно немыслимы раньше: покупать дорогие машины. Вещи. Летать по всему миру. Иметь столько денег, что их невозможно потратить…
Он прервался, погрузившись в свои мысли.
— А потом? — продолжал Иван, — что случилось потом?
— Потом это будущее наступило, — вздохнул Иван, — правда, не для всех. Но даже для тех, для кого оно наступило — вблизи оно оказалось… иным. Нет, что самое интересное всё, о чём тогда, на грани детства, мечталось — сбылось. Всё это было. И свобода, и деньги, и адреналин, и риск, и романтика… вот только та мечта умалчивала о том, что идёт в нагрузку ко всему этому.
— Свобода — очень сильное средство, — сказал Даниил, — оно может быть губительно для того, у кого нет против него иммунитета.
— Да… — согласился Иван, — да, пожалуй. Можно и так сказать. Выжили те, кто вовремя понял, с чем он имеет дело…
Какое-то время было тихо. Каждый думал о своём. Я снова посмотрела в окно. Речка куда-то пропала, теперь вдоль дороги выросла зелёная стена леса.
— Свобода — одна из возможных идеологем переходного периода, — вдруг заявил Даниил, обращаясь будто ко всем сразу, и ни к кому конкретно, — одна из самых распространённых.
— Идеологем? — хмыкнул Иван, — что ж, можно и так сказать.
— Людям нужны объединяющие силы. Сначала эту роль играли верования, — продолжал Даниил, — потом — территории и языки, потом государственная власть. Когда же людей стало слишком много, чтобы простого врождённого представления о порядке и государственной власти стало достаточно — пришла идеология. Это было одновременно с распространением знаний и промышленным взрывом. Помните?
Мы с Игорем переглянулись, но промолчали.
Честно говоря — мне не понравился этот разговор. Не люблю, когда про политику и идеологию задвигают. Обычно это всегда заканчивается срачами, размолвками, а то и мордобоем. Но вслух своё недовольство я решила не высказывать.
— Идеология — это сила, — согласился Иван, — без неё сложно. Но и с ней очень легко наделать ошибок.
— Безусловно, — кивнул Даниил, — идеология это ведь про эмоции. А эмоции не всегда рациональны.
— И как ты думаешь? Есть у нас шанс найти свою идеологию? Объединяющую силу? — спросил Иван.
— Может быть, это будет идеология. А, может, нечто совсем иное. Кто знает?
Даниил улыбнулся.
— Говорят, действенную объединяющую идею можно описать одним словом. Она не должна быть слишком сложной. Например, то, что долгое время объединяло западный мир можно назвать одним словом: «свобода». Идеологию монархии можно описать как «соборность». Идеологию коммунизма — «справедливость». Нацизма — «исключительность».
— Пожалуй… — согласился Иван.
А я вдруг подумала, что потребность в объединении чаще всего возникает тогда, когда есть сильный враг. Но эту свою мысль я оставила при себе.
Из мемуаров Ивана Волкова
По дороге мы вдруг разговорились про объединяющие силы. Даниил вёл себя как школьник, отвечающий на уроке. Он был совершенно убеждён в своей правоте, но не пытался этим бахвалиться. Наоборот: похоже, его смущало, что приходится разъяснять нам то, что с его точки зрения было прописными истинами.
И всё же говорить с ним было интересно. Хорошо, когда разговор заставляет думать. Глядеть на вроде бы привычные вещи под необычным углом. Было в нём что-то… сложно подобрать нужное слово.
В дороге хорошо думается, давно заметил. И мне неожиданно понравилось размышлять о «высоких материях».
И как раз в тот момент, когда я настроился на неспешную философскую беседу, мне позвонила моя секретарь.
Это было странно: перед отъездом я предупредил, что беру отпуск и беспокоить меня можно только в исключительных случаях.
Значит, произошло что-то непредвиденное.
Вздохнув, я взял трубку и, отключив громкую связь, поднёс аппарат к уху, удерживая руль одной рукой.
— Иван Владимирович, добрый день, — поздоровалась Юля, — простите, что беспокою. У нас ЧП на объекте в Усть-Луге. Нештатная работа турбины компрессора, разгон мощности, в результате разрушение первого охлаждающего контура.
Юленька молодец, отличная школа: без эмоций и сразу самое главное.
— Погибшие? Пострадавшие? — спросил я.
— Два человека ранены, сейчас в больнице. Но ничего серьёзного: ссадины и ушибы.
Я мысленно выдохнул.
— Хорошо. От меня что-то сейчас требуется?
Юля почему-то выдержала паузу, будто колебалась или подбирала формулировки.
— В результате взрыва был несколько… необычный побочный эффект. Специалисты говорят, что случайный резонанс, или что-то в этом роде. Но выглядит странно и немного пугающе, если честно. Ребята из СБ ограничили распространение материалов, но что-то может утечь. И ещё подрядчики в Екатеринбурге на уши встали. Просят встречи.
— С чего бы? Уже знают, что был за косяк? — насторожился я.
— Сложно сказать, они не дают подробностей. Но просят личной встречи с руководством. При этом готовы компенсировать всё, включая билеты. В общем, странно себя ведут.
— Да уж… — вздохнул я, — в Ебурге, говоришь?
— Да, Иван Владимирович. Мне кажется, Степан Семёнович мог бы слетать, у него там вроде бы родственники. Предложить?
— Нет. Не стоит. Договорись об обеде на нейтральной территории, хорошо? Сегодня. Часа на два-три.
— Вы будете в городе?
— Да. Подъезжаю уже.
— Хорошо, Иван Владимирович. Варианты предложить или на усмотрение?
— На усмотрение.
— Приняла, сделаю.
— Спасибо, Юля.
— Да, ещё момент. Иван Владимирович, вам, судя по всему, стоит всё-таки увидеть место. Просто для понимания. Я могу через «сигнал» видео переслать?
— Место?.. А, да, конечно. Присылай, гляну.
— Хорошо, сейчас
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
