почти не знала. О существовании Тайного общества он ей не рассказывал, так как был намного ее старше и не видел в ней верного друга в этом деле[229].
Жены декабристов последовали за мужьями в ссылку, что было воспринято общественностью как подвиг. Однако, как справедливо отмечает Ю. М. Лотман, следовать за мужем в ссылку было нравственной нормой и для русского простонародья, и для боярских семей. В пору увлечения романтикой общество по-новому оценило этот поступок: «поэзия Рылеева поставила подвиг женщины, следующей за мужем в ссылку, в один ряд с другими проявлениями гражданской добродетели»[230].
Князь Федор Петрович Шаховской в 1826 году был вызван в Петербург для дачи показаний по делу декабристов. Его супруга, Наталья Дмитриевна, переживала за его судьбу и по окончании следствия постоянно ходатайствовала о смягчении его участи. Отцу же, чтобы не волновать его, князь пишет: «Зная чистоту совести и поступков моих, она осталась совершенно спокойною. Переписка наша поддерживает твердость Ея души»[231]. В марте 1829 года Шаховской был переведен в Суздальский Спасо-Ефимьевский монастырь, где скончался на руках верной жены.
* * *
Многие супружеские пары того времени составляли одно целое: имели много сходного в характерах, нравственных установках, образе жизни. Этому способствовало одинаковое воспитание и единый круг общения.
Например, П. А. Вяземский отмечает «скупые пары» (влиятельная «графиня Толстая и ее муж Варфоломей Васильевич»)[232]. Некоторые супруги добровольно отдалялись от большого света[233], а некоторые, как чета Закревских (Арсений Андреевич Закревский был в 1848 году назначен московским военным генерал-губернатором), сходились на том, что каждый живет своей жизнью, так как «расчетливый же муж молодой богатой жены, любивший гораздо более женины деньги, нежели ее самое и супружескую честь, не убивался ее развратом, которого она не заботилась и скрывать»[234]. Но были и достойные примеры счастливых семейных пар: так, чета Баратынских поражала современников своим спокойствием, упорядоченной, размеренной и тихой жизнью. Жена помогала мужу: сохранилось несколько объемных альбомов со стихами Е. А. Баратынского, переписанных Анастасией Львовной: она переводила его стихи на французский язык, была его музой, а также первым судьей и ценителем его произведений. В стихах, ей посвященных, спустя восемнадцать лет совместной жизни, поэт благодарит супругу:
О, сколько раз к тебе, святой и нежной,
Я приникал главой моей мятежной,
С тобой себе и небу веря вновь[235].
Супруги Толстые (художник Федор Петрович с женой) все делали вместе – проводили праздники, обустраивали свое жилище. Их дочь писала, что в казенной квартире – доме с мезонином на Васильевском острове – вся мебель была сделана по рисункам отца охтенским мужичком-столяром. Обивку для мебели из дешевой материи вышивали три ее тетки. Мать украшала мебель греческими узорами, драпировала и вешала занавески[236].
Л. А. Ростопчина приводит письма графа Ф. В. Ростопчина своей жене в 1812 году: «Целую твои ноги, благодетельница, молись за меня Богу: молитвы праведников доходят до Него»; «Целую тебя с сердцем, преисполненным твоими добродетелями, и умом, восхищенным счастьем, какое нас ждет»; «Вернись в город разрушенный, дом разоренный, к мужу тебя боготворящему и уважающему беспредельно»[237].
Петр Андреевич Вяземский страстно любил жену свою Веру Федоровну. Князь принимал участие в Бородинской битве и накануне писал жене: «Ты в душе моей, ты в жизни моей. Я без тебя не мог бы жить»[238].
Счастье А. С. Грибоедова было недолгим. Сохранились письма его к жене, полные любви и нежности: «Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше»; «Потерпим еще несколько, Ангел мой, и будем, чтобы нам после того никогда более не разлучаться»; «Помнишь, друг мой неоцененный, как я за тебя сватался, без посредников, тут не было третьего»[239].
Василий Иванович Григорович (конференц-секретарь Академии художеств) прекрасно жил со своей женой Софьей Ивановной – «любили друг друга умною, серьезною любовью» и в своих пятерых детях души не чаяли. По вечерам она раскуривала для мужа трубку, а затем они сидели друг против друга в креслах, курили и разговаривали о том о сем[240].
Супруги Милютины (Алексей Михайлович и Елизавета Дмитриевна) двадцать три года прожили в постоянном, неизменном согласии, в сердечной друг к другу привязанности, разделяя обоюдные радости и печали. В письме к брату жены, Павлу Дмитриевичу Киселеву (на тот момент министру государственных имуществ), извещая его о кончине жены в 1838 году, вдовец писал: «Она была женщина необыкновенная, с чувствами возвышенными и сердцем любящим. Я потерял с нею все. Пожалейте обо мне»[241].
Е. Н. Моллер (урожденная Муравьева) пишет в своих воспоминаниях, что жизнь ее была в высшей степени счастливая, так как вышла замуж она по любви за генерала Моллера, обладавшего (по ее словам) лучшими качествами души[242].
Дочь Федора Петровича Толстого вспоминала, что семья их была очень дружная, отношения между родителями – самые нежные. Вот, например, как проводили они зиму 1825 года: днем каждый занимался своим делом, а вечером сходились за работой у круглого стола. Отец изготавливал медали, дамы работали и поочередно читали вслух. Когда Ф. П. Толстого назначили вице-президентом Академии художеств и дали ему чин статского советника, то в семье случился переполох и радость огромная. Его даже насильно усадили в кресло, надели бумажный лавровый венок и в шутку преклонялись перед ним как перед божеством[243].
Н. М. Карамзин через три месяца после женитьбы на Катерине Андреевне Вяземской писал своему приятелю Вильгельму Вольцогену: «Да, милый барон, я должен лишь благодарить Провидение за мое теперешнее положение, в котором мне почти нечего желать. Милая и нежная супруга – настоящее сокровище в этом мире… Разочаровавшись в иллюзиях, которые манят в юности, человек научается ценить домашнее счастье как истинно ценное…»[244] Прекрасные отношения между супругами сохранялись до самой смерти Николая Михайловича.
В своем предсмертном письме жене К. Ф. Рылеев благодарит свою супругу Наталью Михайловну за счастье их совместной жизни: «Ты мой милый, мой неоцененный друг, осчастливила меня в продолжении осьми лет. Могу ль, мой друг, благодарить тебя словами, они не могут выразить чувств моих»[245].
Супруги Давыдовы, Василий Львович и Александра Ивановна, также всю жизнь сохраняли чудесные взаимоотношения. Они женились по любви, хотя поначалу мать юноши не давала согласия на брак из-за бедности и невысокого положения девушки. Но в 1825 году, после смерти Екатерины Николаевны, они смогли оформить брак официально. В 1826
