Мария даже не назвала его имени, довольно резко бросил в ответ:
— Что я должен сказать⁈
Дочь грузинского царя легонько прищурилась, после чего спросила уже без всякой иронии в голосе:
— Ответь хотя бы, на что ты рассчитывал, варяг? Что я воспылаю внеземной страстью к северному варвару, и прыгну в его объятья по примеру иных греческих патрицианок? М-м-м?
Роман почуял, что заливается краской от смущения — и, опустив взгляд, будучи более не в силах смотреть в глаза любимой царевне, буквально издевающейся над ним, произнес:
— Я признался в своих чувствах, потому что понял: будет очень глупо умереть, так и не рассказав о них… Тяжело жить, боясь признаться той, о ком мечтаешь, о ком грезишь во сне и наяву, что ты чувствуешь к ней! Уж лучше так — быть высмеянным, чем бояться открыться…
Мария немного помолчала — после чего ответила уже гораздо мягче:
— Ты ошибаешься, если думаешь, что я над тобой смеюсь… Присядь Роман, раздели со мной трапезу.
Самсон, впервые за сегодня услышав от горянки свое имя, несколько приободрился — и, встретившись взглядами со спокойно смотрящей на него василиссой, с чувством поклонился:
— Госпожа, я пробовал вашу еду, и не ощутил на себе действие яда. Но если я разделю с вами трапезу, боюсь, ваш арестон кончится слишком быстро — вы не успеете насытиться.
Дочь Баграта улыбнулась:
— Шутишь, гвардеец? Хорошо… Тогда просто сядь подле меня. Я хочу узнать о тебе немного больше, чем знаю сейчас… Откуда ты родом? Кто твои родители? И почему ты так уверен, что погибнешь, отправляясь в новый поход? Ведь ты манглабит варанги, умелый воин — я слышала, что ты отличился на Лесбосе, а до того в Вифинии…
Роман вновь поклонился — с радостью отметив, что василисса узнавала о нем:
— Как вам будет угодно, госпожа…
Аккуратно опустившись на свободный резной стул (а вдруг сломается под крепким русичем?), Самсон начал свой сказ:
— Госпожа, мой отец был десятником варанги, звали его Добромилом — и пал он под Диррахием, когда норманны сожгли церковь вместе с укрывшимися в ней воинами… И я сразу отвечу на ваш последний вопрос — тогда я дал обещание отомстить Гвискару и его сыну, Боэмунду. Но Роберта вскоре призвал на суд Господь — держать ответ за сожженный с людьми храм. А меня сослали в Вифинию за стычку с перебежчиками-норманнами, так что в битве у Лариссы я не дрался… Я прошел долгий путь прежде, чем вновь вернуться в варангу — а теперь Господь, как видно, дает мне шанс исполнить мой обет, посылая Боэмунда из Тарента в нашу землю! Когда я отправлюсь вместе с крестоносцами в Азию, я буду искать возможности поквитаться с ним в битве — но, даже если я и исполню задуманное, после я вряд ли уцелею…
Мария страдальчески подвела глаза — и с явным осуждением покачала головой:
— Какая глупость! Господь не будет никому потворствовать в свершении языческой кровной мести… Ты думаешь, что сложишь голову за отца — но если твой отец христианин, то он точно не желал бы тебе такой смерти, Роман!
Манглабит не нашелся, что ответить — ведь василисса, сама о том не зная, повторила слова Твердило… Немного помолчав, он кратко ответил:
— Я дал слово.
Мария, не сдержавшись, засмеялась — красивым, мелодичным смехом, показавшимся влюбленному русичу подобным журчанию звонкого ручейка:
— О-о-о! Эта непоколебимая верность северян своему слову, фанатичная готовность отдать за него жизнь! Вот только ты, Роман, дал слово не своему господину, не своим воинам, и даже своему отцу, застав его на смертном одре — ты дал его самому себе… И дал неразумным юнцом, когда сердце твое скорбело о потери близкого человека!
Немного помолчав, царевна продолжила:
— Скажи, а что же думает о том твоя мать? Неужели ты оставишь старую, больную женщину без должного присмотра?
Дочь Баграта ударила наугад — и промахнулась. Роман молча потянул с шеи шнурок-гайтан, чтобы явить на свет золотой крестик:
— Лишь этот крест является моей памятью о матери. Я никогда ее не видел… Разве что совсем младенцем? Отец по каким-то своим причинам никогда не рассказывал мне о ней — разве что говорил, что очень любил ее, а она очень любила нас обоих… О моей маме ходили разные слухи — злые языки шептали, что она была простой блудницей, и отец просто забрал меня сразу после родов… Но также я слышал, что будучи стражем Большого дворца, отец встретил молодую девушку из знатной греческой семьи. Их любовь была сильной — но не сильнее воли ее родителей, отправивших дочь в Азиатское поместье… Где она и сгинула во время набега сельджуков.
Мария удивленно покачнула головой, а взгляд ее стал отсутствующим — так, словно василисса полностью погрузилась в свои мысли. Немного помолчав, она пригубила из бокала, чуть задержав вино во рту прежде, чем выпить — после чего вновь посмотрела на Романа:
— А я ведь слышала эту историю. И если я не ошибаюсь… Что же — вся ирония заключается в том, что твою маму, сколь мне не изменяет память, звали Ириной. И она точно происходила из династии Фока… Ты ведь знаешь, что варяжская стража появилась после подавления Василием Болгаробойцем мятежа полководца Варды Фока? А его дядя, Никифор Второй Фока был и вовсе базилевсом — и за время своего правления вернул империи Крит, Кипр и Антиохию? Выходит, Роман, ты царского рода…
В этот раз засмеялся уже манглабит — громко и искренне:
— Хахахах… Даже если итак, ромеями правят не династии, а базилевсы, сумевшие захватить власть. И каковы бы не были мои права на престол императора Восточного Рима, прежде всего — я русич, сын русича Добромила и гвардеец варанги, принесший обет верность Алексею Комнину!
Василисса пожала изящными, покатыми плечиками:
— А я дочь грузинского царя и аланской царевны по рождению, бывшая императрица, жена двух бывших императоров, мать бывшего императора… Но сейчас, в сущности, я пленница Комнинов, прожившая большую часть своей жизни во дворцах, и покидавшая Царьград лишь во время паломничества на Афон… Мне настолько опостылели стены этих покоев, что я уже не с нетерпением жду часа, когда же меня сошлют в монастырь! Если повезет, и он будет удален от Константинополя, то я в последний раз в своей жизни отправлюсь в путешествие…
Самсон испытывал буквально физическую боль, слушая это признание — после чего, недолго думая, с жаром ответил:
— Но ведь я начальник вашей стражи, госпожа! И к следующей же смене я найду корабль, идущий в Тмутаракань или какой из грузинских портов; чтобы бежать из Вукалеона, достаточно впустить в гавань одинокую лодку — я сумею договориться! Я…
Манглабит осекся, когда тонкий указательный пальчик Марии дотронулся до
