лица всего свободного Марса по громкоговорителю обратился к тем, кто был в нутрии железной капсулы.
– Я генерал Эдрих Туэ, искренне сожалею об ракетной атаке и уничтожение вашего корабля. Наши дальнейшие намерения будут основаны только на мире и сотрудничестве, мы готовы понести полную ответственность за свое непристойное поведение. Простите нас! – Эдрих замолчал, ожидая ответа.
Вместе с ним замолчал в ожидание и весь Тахинно.
***
Где-то в космосе.
До контакта оставалось пятьдесят два дня.
Запись в бортовом журнале капитана Энтони Джонса.
«По запланированному графику экспедиции мы перешли на вахтовый метод полета. Мы дежурим по двое с интервалом пять дней. Это уже третья вахта, самочувствие астронавтов стабильно удовлетворительное, программа пятидневного криогенного сна работает без сбоев. Биометрические данные членов экипажа отправлю после видео отчета. – Энтони нажал клавишу ввод и бортовой компьютер сохранил видео материал».
– Ульяна Сергеевна как вы относитесь к завтраку по-английски? – выключив камеру спросил капитан экспедиции.
– Очень положительно, – вылезая из стеклянного модуля для сна ответила женщина астронавт, – Вы позволите мне одеться? – кокетливо попросила она.
– Для единственной дамы на этом судне я готов на что угодно, – словно подыгрывая ответил астронавт Энтони Джонс и вышел из сонного модуля.
За бортом была половина пути. Яркое обжигающие солнце словно вечный ориентир медленно переливалось по правому борту. Лишь изредка оно пряталось на мгновение за оставшийся позади Земли, но чем дальше в темно-синюю вселенную, тем незаметнее становилась Земля. Это необыкновенное ощущение двигаться в полной тишине невесомой вселенной. И если не слушать звуки корабля, то становится даже страшно, ведь ты один в бесконечности пустоты, под тобой и над тобой. Ты один на крохотном кораблике, который словно щепка беспомощен в случае гнева великой стихии.
Конечно страшно, видеть пустоту, парить в ней, но этот страх особенный его хочется преодолеть, перебороть, двигаясь вперед к неизведанным мирам и звездам. И тот, кто хоть раз в жизни услышал эту манящую тишину бесконечно темно-синего космоса, уже никогда не сможет без неё жить. Полюбив звезды однажды, к ним будешь стремиться вновь и вновь, невзирая на страх.
Только вдумайтесь, ты паришь в невесомости, а вокруг звезды, спереди сзади, над тобой и под тобой, миллиарды холодных алмазов, на первый взгляд. Но в каждом из которых своя история своя жизнь, свои оазисы красоты, и вечности не хватит побывать на каждой из звезд, ну как в это можно не влюбится, тому кто жаждет приключений?
«Надежда 7» двигалась заданным курсом. Корабль шел плавно, рассекая темно-синий космос, на встречу красной планете, где-то далеко, далеко, в нашей галактике.
– Сударыня, ваш завтрак, – улыбаясь, словно официант с подносом в руках, произнес Энтони.
– Я смотрю вы настоящий джентльмен, – сев за стол произнесла Ульяна, – У-мм, как вкусно пахнет яичница с кусочками бекона, так бы и накинулась, пять дней ничего не ела.
– Рад, что вам угодил Ульяна Сергеевна.
– Давай на – ты, а то я чувствую себя старой бабушкой.
– Конечно Ульяна, у тебя очень красивое имя, – сделал комплимент капитан команды,– Ты позволишь, – он подошел к бортовому компьютеру и открыл защитный экран. В командном центре стало немного темнее, и над головой, словно кто-то зажег миллиардом звезд.
– Теперь мы можем себе позволить такой вид, – подметила Ульяна.
– Хм, – усмехнулся Энтони, понимая, о чем она, – В принципе да, метеоритный хвост позади, да и солнце весь оставшийся путь будет позади корабля с права.
– А завтрак в космосе под миллиардом звезд, это романтично, – заметила русская женщина.
– Не хочу показаться нудным, но на сегодня нам предстоит заменить кислородные фильтры и перенастроить световые батареи.
– Вы неисправимый трудоголик Энтони Джонс, – приступив к завтраку с кокетливо, подметила Ульяна.
И их первая вахта вдвоем началась.
Пятьдесят третий день полета.
Вахта Пьера Де Муа и Джека Стара.
После криогенного сна Джек был немного не в себе и первые сутки постоянно возмущался, будущий недовольный буквально всему.
– Я чего-то не понимаю Пьер? – заменяя воздушные фильтры, рассуждал американский астронавт, – Чем они тут занимались, опять проболтали всю вахту, под звездным небом?!
– Ревность – это порок, – не отвлекаясь от анализа нейрофизиологических данных ответил по радио француз.
Джек Стар бросив все, даже пришел в лабораторию, весь в масле и в испачканной спец одежде он выглядел чем-то очень сильно обиженным. А гаечный ключ в его руке придавал ему каплю агрессии, но зная Стара, зная его добрую натуру, такой вид американца вызывал больше смех нежели опасение.
– О-о! – Пьер, по началу даже удивился, – Ты и вправду неравнодушен к этой русской.
– С чего ты взял, – Джек начал что-то искать на столе делая вид будто пришел именно за этим в лабораторию, – Мне нужны были щипцы.
– Ну да зажим, – усмехнулся француз.
Когда тот ушел, Пьер специально провел анализ нейронной активности капитана, пребывавшего в криогенном сне, результат его удивил.
– Джек хочешь новость, – Пьер Де Муа разрушил возникшую паузу в радио эфире, – Наш кэп, тоже влюблен в эту русскую, в его голове творится такая неразбериха и активность, что частично объясняет не выполненные задачи на их вахте, а то что в крови у Энтони Джонса просто гормональный взрыв, подтверждает мою теорию о влюблённости капитана.
– А что она? – нерешительно спросил американец.
– Она ноль, холодна и расчетлива, как железная леди, – доложил Пьер,– Я конечно остужу пыл Энтони немного сбив его влюбленность, но не факт, что на следующую вахту все эмоции что я заблокировал не выйдут наружу с новой силой.
– Что всё настолько серьезно?
– Это известно только капитану, – Меня больше беспокоишь ты мой американский друг, не хотелось бы наблюдать за сценками из Шекспировских драм на этом корабле.
– А что со мной не так? – настороженно спросил Джек.
– Ты проявляешь недопустимые эмоции, Джек.
– Это чушь, – резко ответил, астронавт Джек Стар.
– Я бы тебе поверил, Джек, – заметил нейрофизиолог Пьер Де Муа, – Но не могу, прежний Джек бы отшутился задай я ему такой вопрос, поверь мне у тебя проблемы, может не такие большие как у капитана, но они существуют.
Американец сделал вид, что не разобрал сказанного и поспешил выйти в открытый космос, чтобы заменить внешний модуль в вентиляционной системе. А вечером за традиционной трапезой, юморист Джек вообще молчал, все время ссылаясь на адаптацию после криогенного сна.
Надо отдать должное Пьеру Де Муа, он был врач от бога и вечером после отбоя внес изменения в программе биологического сна для американского астронавта. Пьер притушил нейрофизиологическую и гормональную активность, вызванную пока ещё чувством влюбленности у Джека Стара, который то и дела поглядывал на спящую
