— Для вас обоих, — прервала она его. — Миа знала, что мама умирает?
— Под конец — да. — Дэниел взглянул на свою кружку и провел пальцем по запотевшему стеклу. Фрея видела, как он судорожно сглотнул. Было видно, как ему больно. Он по-настоящему любил свою жену.
Новая волна одиночества захлестнула Фрею. Если она заболеет и умрет, никто не будет горевать о ней.
Дэниелу удалось улыбнуться — так делают добрые люди, когда хотят показать, что все в порядке.
— Анна рисовала открытки, вела видеодневник, писала письма... И все это она делала для Миа. — Дэниел провел рукой по лицу. — Это слишком тяжелый разговор для ланча. Извини.
— Не будем об этом.
Он опустил руку и потер колено.
— Мне не хватает ее, и я не справляюсь с Миа.
— Девочка что-нибудь говорила о том, что она испытывает после смерти матери?
Дэниел покачал головой.
— Она не хочет говорить об этом.
Фрея потеребила сережку в ухе. Может быть, было самонадеянно считать, что она знает ответ. Но, по крайней мере, она много думала о том, как помочь девочке.
— Она злится, — мягко сказала она.
— Я знаю об этом.
— И она напугана.
Его рука замерла в воздухе, держа кружку пива.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я сама боялась. Я бунтовала и не повиновалась, но внутри у меня всегда был страх. — Фрея склонила голову, так что волосы упали на ее лицо. Она почувствовала, что щеки ее вспыхнули.
В какой-то степени ей было стыдно. Ведь с ней ничего страшного не случилось — ее никто не насиловал, никто не бил. Она просто была несчастна. Отчаянно несчастна.
Дэниел поставил кружку на стол. Лицо его изменилось. Фрея начинает рассказывать о себе, и он хочет знать, что с ней произошло.
— Что ты знаешь обо мне? — Она постаралась улыбнуться, но у нее не получилось. — Что говорила обо мне София?
— Она говорила, что ты любила находиться в центре внимания. Что ты манипулировала людьми. Что ты много курила и пила и все свое время проводила с парнями...
— Так, понятно. — Может быть, София действительно верила в то, что говорила? Может быть, она боялась ее? Сама Фрея помнила лишь ощущение изолированности от своих сверстников. — Я не скрывалась от остальных, и меня не заботило то, что обо мне будут думать.
Почувствовав, что слезы наворачиваются ей на глаза, она часто-часто заморгала.
— Фрея...
Она раздраженно провела рукой по липу.
— Все в порядке. Вот почему мне трудно было приехать сюда. Мне двадцать девять лет, а я до сих пор переживаю по поводу того, что обо мне думают люди. Это так глупо!
— Мы можем уехать, — предложил он.
Фрея покачала головой.
— Я просто хотела, чтобы этот год стал переломным в моей жизни. Хотела избавиться от старого хлама, чтобы начать жить по-новому.
— Мы могли бы уехать далеко-далеко. Я просто не думал об этом.
— Но почему же тебе надо уезжать? Ведь ты хороший. Я думаю, что все тебя здесь любят.
— Не считая того времени, когда я сделал дочке профессора Джимсона ребенка. Тогда я был менее популярным.
Как близко соседствуют слезы и смех! В один момент она еле сдерживала слезы, и вот теперь смеялась,
— Представляю, какое это было веселое время.
Дэниел поудобнее уселся на диване.
— Делать Миа действительно было весело. Но вот рассказывать об этом отцу Анны — не очень...
— А почему Анна не окончила университет?
— Она не хотела. — Дэниел сделал глоток пива. — По желанию своих родителей Анна изучала французский и испанский языки, хотя сама хотела заниматься искусством.
— О? - Фрея никогда не задумывалась о том, что профессор и его жена могли оказывать на Анну какое-то давление. Не только на Анну, но и на другую дочь.
Дверь кафе открылась, и Фрея беспомощно сжалась, пока не убедилась, что вошли незнакомые люди.
— Мы можем уйти. Скажи только слово.
Фрея покачала головой.
— Я хочу преодолеть свой страх.
Он улыбнулся и спросил:
— А почему ты испытывала страх, когда сбежала из Феллингэма?
— Потому что... — она подыскивала слова, — потому что во мне заиграли гормоны, и все изменилось, и я не знала, как дать им выход, потому что все еще была ребенком. Правда, я не чувствовала себя ребенком, но и взрослой еще не была. — (Он нахмурился.) — И все, что я считала незыблемым и надежным, начало рушиться. — Фрея почувствовала неожиданную горечь.
— Что случилось?
Непролитые слезы наполнили ее горло, и ей стало трудно говорить.
— Никакого ужасного потрясения — того, что было у Миа. Мои родители, слава богу, живы-здоровы.
Дэниел промолчал, но его теплые карие глаза смотрели прямо на нее.
— Мой отец встретил другую женщину. Я думаю, у него всегда кто-то был, но на этот раз все зашло слишком далеко. Когда-то я вернулась домой из школы раньше, чем обычно, и застала его вдвоем с... И он мне пригрозил... — (Дэниел тихо выругался.) — Я никогда не говорила об этом маме, но думаю, она знала. — Фрея разгладила воображаемую складку на брюках. — И мама стала пить еще больше...
— Фрея...
Он произнес ее имя так, будто ласкал ее.
— Однажды она разбила автомобиль, и отец ударил ее. Я думаю, никто из них не знает, что я видела это, но я стояла на верху лестницы. Мама сказала мне, что поскользнулась на ступеньках..
— Кто-нибудь еще знал об этом?
Фрея с трудом сморгнула с ресниц слезы.
— Мои родители умели притворяться. В конце концов отец привел в дом свою подругу, но на людях он прогуливался вместе с мамой.
— А ты... Ты попала в дурную компанию?
— Не сразу. В итоге те люди оказались единственными, которые приняли меня.
Дэниел взглянул на свои ботинки.
— Как думаешь, что с Миа?
— Возможно, девочка не задумывается о том, почему она делает то, что делает. Но при этом наверняка чувствует себя испуганной и одинокой.
Их взгляды встретились.
— Я не могу быть для нее матерью, — глухо сказал Дэниел.
— Ты просто люби ее, вот и все. Без всяких условий. Ведь единственные люди, которые любят тебя безусловной любовью, — это твои родители. — (Он выслушал молча. Он и так это знал.) — Муж или жена возлагают определенные надежды друг на друга. Твои дети тоже будут от тебя чего-то ожидать. Но если тебе действительно повезло, то родители будут любить тебя всегда, что бы ты ни делал и каким бы ты ни был.
