светиться, но и не той, где ты был. Тебя вывезли тогда на БТРе. Мы дали команду тебя изолировать, а потом перевезли сюда, без сознания, в котором ты был очень долго. Была опасность, что не выживешь, но выжил, молодец. Пока понятно?
– Пока да, не понятно, зачем всё это? Я имею ввиду привозить сюда?
– Переходим к этому вопросу. Когда тебя привезли на базу, ты был в коме. Мы решили тебя перевезти. Риск был и очень большой, что ты не выдержишь перевозки, но и там оставаться риск был, не было необходимой тебе медицинской помощи. Мы рискнули. Скажу больше, мы известили всех, что ты умер при перевозке.
Увидев мое выражение лица, улыбнулся: – Так было надо. Это была наша возможность, которая предоставляется не часто для специалистов твоего уровня. Я думаю, ты понимаешь, что пока ты воевал, официально ты числился в другом месте. Мы боролись за твою жизнь, и ты выкарабкался. Есть два варианта дальнейшей твоей жизни. Первый – тебя отправляют домой, списывают из армии и сообщают, что перепутали и что ты жив, хотя официально тебя уже похоронили, но произошла ошибка. Близких родственников у тебя нет, сообщать некому, разве только дядю и тётю известят, и всё, – показал он свою осведомлённость, – но есть и второй вариант.
Он замолчал, отпивая чай, и пытливо смотрел на меня. Я молчал, давая ему возможность высказать всё, что он считал нужным.
– Тебе предлагается перейти на нелегальную работу. Ты не вернёшься на родину, там ты умер. У тебя будут другие документы, чуть изменим внешность. Шрамы будут выглядеть не как боевые, а как шрамы, полученные в детстве, мало ли чем мальчишки занимаются. Не буду пока нагружать тебя информацией. Подведу итог. Два варианта. Первый – ты возвращаешься домой, получаешь документы на своё имя, смерть считается ошибкой, а травму получил в части. Дальше живёшь своей жизнью, как захочешь сам. Вариант второй – переходишь на нелегальную работу, чему тебя, в общем, и учили. Выбор только за тобой. Егор, – он сделал паузу, – давить, убеждать, никто тебя не будет, такие решения принимаются самостоятельно, мы можем только предложить. Я сейчас уйду, вернусь завтра. Подумай.
Он встал, подал мне руку, я ее пожал, – выздоравливай, – пожелал он и, повернувшись, вышел из беседки. Когда он ушёл, я отставил чашку с чаем, который так и не пил, вернулся в палату и лёг на кровать. Такого поворота в своей жизни я не ожидал.
«Предположим, я вернусь домой, – думал я, – выйду на гражданку. Что буду делать? Знания и умения, полученные в училище, мне мало пригодятся, разве так в обычной жизни, но не как специалиста. Надо будет поступать в гражданский институт и потом работать. Семья появится. Всё будет обычно. Интересно мне это? Нет. Меня столько лет учили иному, учили быть специалистом спецслужбы. То, что я умел делать, мне нравилось, не убивать, конечно, но есть и другие навыки. У меня уже мозги думают по-другому, и вписаться в гражданскую жизнь смогу, но вот надо ли?
Вариант второй. Я, Егор, исчезну, будет другой. Кто? Сейчас это не важно, но жизнь будет иная. Мне предлагают жить другой жизнью в другой стране, под другим именем. Я не мальчишка, чтобы считать это приключением, как описывают в книжках. Это жизнь полная опасностей. Если со мной что случиться, то это буду уже не я, хотя и сейчас меня уже нет. Готов ли я к другому? Не видеть своей страны, своих пусть малочисленных знакомых, родственников, не говорить на родном языке. Неизвестно, смогу ли вернуться. Да, это серьёзный выбор. Выбор между своим «я» и моим вторым «я», где обо мне будут знать только несколько человек, кто я на самом деле. Меня ничто не держит на родине. Ничто и никто. Память предков? Память со мной и не важно, где я буду жить и кем. Я верил в то, что смогу, и пора применять в жизни всё, чему учился. У меня не было ностальгии по родине, но я там родился и жил, там мои родители лежат и думаю, они не были бы против, чтобы я отдал долг. Материальная сторона меня не интересовала, я один, а одному много ли надо».
Ночь прошла с перерывом между сном и раздумьями. К утру я принял решение.
После завтрака пришел Ветров. Мы снова прошли в беседку. Он не торопился выспрашивать меня; он был профессионалом и умел ждать.
– Я выбираю второй вариант, – выдержав паузу и сочтя, что пора решить вопрос, – я согласен на нелегальную работу.
Его лицо просветлело: – Ты даже не представляешь, как я рад. Я думаю, что ты уже всё обдумал, и понимаешь, насколько это всё сложно, но это твоё. По всем характеристикам это твоё. Психологический портрет, составленный специалистами, подтверждает, что ты способен стать высокопрофессиональным разведчиком… – он сделал паузу. – Ты, должен приняв решение, понять, что это жизнь не полная чудес из кино, а постоянного напряжения. Не думай, что нелегалы самые искренние из агентов, просто им тяжелее, чем другим. Искренность слишком дорогое удовольствие для них, и она может стоить им жизни. Вся эта атрибутика – яды, пистолеты и тому подобное не их оружие, чаще всего они не держат ничего, но владеют всем.
– Но операции не всегда обходятся без крови.
– Нет ни одной разведки в мире, механизм работы которой не был бы полит кровью. Нелегал понимает, что, имея ясный ум и, в общем, не жестокое сердце, он не может сохранить руки чистыми. Я думаю, ты должен сам прийти к выводу, раз согласился, что главный мотив, почему становятся нелегалами – убеждения, долг, идеалы, любовь. У каждого свое. Надо верить в то, что делаешь, если нет веры, то долго не проработаешь.
Ветров снова замолчал, погрузившись в себя, но не на долго: – Конечно, им платят, но ты можешь себе представить, сколько стоит вера в своё дело? В этом деле за деньги не работают. Это фанатики. Ты сейчас должен понять, на что идешь, если согласился. Ты постоянно должен будешь играть свою роль и всегда держать под контролем свои эмоции, свой «правдивый» сценарий роли и ни на минуту не забывать о том задании, что выполняешь. Чаще всего надо отказываться от радостей семейной жизни, от прошлого, от памяти кто ты есть на самом деле. Нужно вживаться в свою роль.
И под конец в задумчивости произнес:
– А главное лгать всем и даже самому себе.
Посмотрел на меня, открытым взглядом:
– Ну, как? Найдется столько
