class="p1">Макс ничего не ответил и молча вышел.
– Но с Леонидом вы же были счастлива? – спросила я.
– Не то, чтобы счастлива, – немного замялась Виктория, – я смотрела за ним, лечила, когда уже лежал, мыла, переодевала, читала ему книги.
– Ой, – расстроилась я, – но хоть Дима с вами не поступил как те дети?
– Нет, что ты! Димочка – очень хороший мальчик, он сразу же приехал, чтобы отказаться от своей доли наследства, но я сама не захотела брать ничего. Это дом его деда с бабкой, а я там кто? Никто, очередная жена. Да и зачем мне дом этот, книги, которые я не понимаю. Дима отдал мне все свои деньги, но я взяла ровно на дорогу, больше мне не надо.
Я, вспомнив наше с ней знакомство, спросила:
– У вас жених богатый, к которому вы едите?
– Очень богатый, ему деньги не нужны.
– А где он живет? Вы говорили, что в Киеве у вас пересадка, а потом?
– Потом до Тернополя, а оттуда в Почаев.
– Не слышала о таком городе.
– Это и не город вовсе. Ложись, поспи, вижу, что устала.
– Да мне надо еще пойти мужу чая взять.
– Обойдется он без чая, – вдруг сурово сказала Вика, – он тебя не бережет, а ты ему за чаем бегаешь.
– Как не бережет? – обиделась я, – он меня бережет и страшно любит.
– Любил бы, не вез бы туда, где тебе не рады.
Виктория неслышно сошла ночью, когда мы спали, а спустя много лет, когда и ребенок мой родился, и Макс уже не был моим мужем, я узнала, что в Почаеве находится большой монастырь, Почаевская Лавра. Так вот, к какому жениху ехала Виктория!
Дочь свою я назвала в честь нее. Мама меня все допытывала, почему такое имя, в честь кого, а я побоялась рассказать ей о своей попутчице, думала, что мама начнет отговаривать, у той же жизнь была не такая, которую хочешь своему ребенку пожелать, потому я объяснила просто:
– Виктория – это значит победа!
Странные соседи
– У вас гепариновая мазь есть? – тихо, себе под нос, спросила молодая женщина в грязно-бордовой куртке. Аптекарша за стеклянной перегородкой не расслышала и прогремела, уточняя, на всю аптеку так, что многие покупатели оторвались от созерцания витрин или своих мыслей:
– Какая мазь?
Женщина наклонила голову с сильно отросшими корнями волос еще ниже:
– Гепариновая.
Я стояла сразу за тихой покупательницей и только потому услышала ее. Аптекарша же, нервничая, явно собиралась переспросить еще громче.
– Гепариновая! – сказала я вместо тихони передо мной.
– Ах, гепариновая! – в голосе аптекарши послышалось недовольство, она уже обернулась, чтобы найти искомое в недрах бесчисленных полочек и ящичков позади себя, как девушка крикнула ей в след:
– Две штуки! – и добавила опять тихо, себе под нос, – пожалуйста.
Я стояла и от нечего делать рассматривала ее, пытаясь придумать ее жизнь.
– Это занятное дело, и память тренирует и воображение, полезное развлечение в нашей работе, – майор Каменев, Пал Петрович, учил меня как-то, когда мы с ним были вместе на задании и вынуждено пялились в толпу несколько часов.
Ну что ж, приступим. Лет ей явно не больше тридцати, ну может тридцать два. Одета вроде бы неплохо: куртка «Каламбия», джинсы, вещи не новые, куртка чуть великовата. Так, обувь. «Обувь очень важно», – это тоже Каменев. Конечно важно, никто же не спорит. А вот обувь сильно заношенная, но в прошлом тоже недешевая. Были такие сапожки ультрамодными лет пять-шесть назад. Я такие хотела, умирала просто, но мать меня тогда отговорила:
– Вот делать нечего! Год походишь, а потом выкинуть только. Покупай классические, по ним не видно, что уже немодная вещь, носи пока не сносятся.
А эта девушка маму не послушалась, ну или денег у нее было больше, чем на одну пару обуви на сезон.
Ее лицо я рассматривала в профиль, виден был только кончик маленького аккуратного носика. Красивый носик, эх, мне бы такой! Волосы давно крашенные, ну это я сразу отметила, и мытые явно не сегодня и не вчера. «Ну что же, Пал Петрович, слушайте!», сказала я мысленно про себя, обращаясь к бывшему наставнику.
Думаю, что это женщина была неплохо обеспечена лет пять-шесть назад, наверное, была тогда студенткой, а значит, это папа с мамой кормили и одевали, или начала работать, но замужем не была, а вот теперь она вышла замуж, и у нее двое, а может быть трое детей, она сидит в этом своем вечном декрете, денег не хватает, времени нет, даже некого волосы покрасить. Хорошо, что есть что надеть из прежних времен. Гепариновая мазь – лекарство от синяков, значит точно дело в детях. Наверное, попросила соседку посидеть с ними, а сама бегом в аптеку, вот даже ни сумки, ни пакета нет в руках, набросила куртку, схватила кошелек и помчалась. Ну вот, пожалуй, и все.
Тут грузная аптекарша наконец-то нашла искомое и вернулась с ним к окошку. Девушка достала тонкими и длинными пальцами с обгрызенными ногтями купюру из кармана и протянула ее. И я увидела страшный лилово-красный, а местами уже старый и желтый синяк вокруг на запястья. Такой, как бывает, когда человеку связывают надолго руки, ну или держат в наручниках.
Неожиданно она повернулась и посмотрела на меня в упор. Если бы я верила в мистику, то решила, что она почувствовала мой взгляд на своем «браслете». Глаза у нее были бесцветно серые в красной сетке капилляров на глазных яблоках с темными тенями под ними. Так же резко отвернувшись, она сунула две коробочки с мазью в карман куртки и быстро направилась к выходу.
– Никогда не забывай, что ты на работе! – говорил мне майор, но сразу же добавлял, – но и не лезь туда, куда не просят.
Надо было бы догнать девушку с ужасными следами на руках хотя бы для того, чтобы сказать, что тут мазь не поможет, но, замешкавшись буквально на секунду, я упустила время для такого порыва.
– Вам чего? – спросила меня аптекарша за стеклом.
У нас в отделе никого не было.
– Разъехались твои все, – объявил дежурный, – жалобщица у вас под дверями сидит, поговори с ней, старушки тебя любят.
– Меня-то?! – удивилась я, но он уже схватил трубку зазвонившего на столе телефона, и замахал рукой, что да, да, иди, любят, а как же.
На стуле под запертой дверью отдела сидела маленькая как Дюймовочка бабулька в старомодном пальто с косынкой на голове, такой, как носят старушки в деревнях, но
