было всего в паре лет от совершеннолетия для эльфа. Мик на три четверти был эльфом, поэтому он взрослел быстрее самой Фонн.
- Что-то не так, мам? - послышался юный голос в нескольких шагах позади нее.
- Скорее всего, ничего. Думаю, Тармок еще не привык к запаху геотермических испарений, - быстро ответила она, борясь со странным чувством вины. - Но всем держать уши востро. За пару миль от нас подозрительная компания, возможно, просто пилигримы, ищущие дичь для жертвоприношения, но я хочу, чтобы все вы были наготове. Закон не запрещает им ловить живых существ, как бы нам это ни не нравилось.
- Но Мать Селезнии живет в каждом, - раздался голос еще одного рекрута. - Все живое должно быть свободным.
- Да, поэтому мы не поступаем так, как Рекдосы. Но у них своя религия, а у нас своя. Пакт Гильдий говорит, что мы должны уважать любые конфессии и, поэтому, мы относимся к ним с терпимостью, - сказала Фонн. - То, что не все уважают закон, не значит, что мы должны опускаться до их уровня.
- Но разве мы не оставили эти ограничения, выйдя из столицы? - это был вопрос ее сына, в котором рос философ и любитель истории.
- Технически, это может быть и так, за исключением самой дороги, - сказала Фонн. - Сеть торговых путей, опоясывает всю Равнику, от северо-западного полюса, но юго-восточного, но для нас это единая дорога, которая также проходит через столицу.
- Следовательно, постановления распространяются и на дорогу? - спросил Мик.
- Да, - ответила Фонн, - а мы следим за их соблюдением. Поэтому, ты не увидишь, как эти шуты попытаются забрать, скажем, одного из наших верблюдов, и посадить его в свою клетку. А если попытаются, мы им этого не позволим. - С ухмылкой, которую не заметил ни один и скаутов, она добавила, - и тебе следует обращаться ко мне, "сэр", когда мы на службе, скаут.
Фонн услышала несколько смешков от других новобранцев. Большинство из них были на пару лет старше ее сына, который по большей части, возможно, и не уступал остальным в физическом развитии, но все же у него были лишь одиннадцать лет опыта жизни в этом мире. Она тут же пожалела о своем публичном замечании. Они оба все еще пытались привыкнуть к этому состоянию. Но Мик сам больше всего хотел быть в рядах скаутов, и он уже почти подходил к этой службе по возрасту. Эльфы, и те, в чьих жилах текла эльфийская кровь, жили очень долго, но взрослели довольно рано, особенно "темные эльфы" Девкарин, проводящие большую часть жизни под землей. Мик был наполовину Девкарин, и повзрослел быстро. Она приняла его на охранную службу, в качестве скаута-новобранца с небольшим опасением, но также и с большой гордостью.
После развода, Фонн и Джерад договорились позволить Мику следовать своему собственному пути. Фонн ожидала, что сын не пойдет ни по одной из их дорог, но в итоге, он поступил мудрее, чем она могла надеяться, выбрав оба пути, стараясь поровну разделить свое время между ними.
У их брака не было перспектив, и он не продержался дольше шестого дня рождения их сына. Она, должно быть, сошла с ума, если думала, что их отношения смогут сложиться. Озираясь в прошлое, она списывала их внезапный брак на радость оттого, что они оба выжили на Декамиллениум. По крайней мере, ради Мика они все еще были в относительно дружных отношениях. Фонн тренировала сына по устоям ледев, а Джерад время от времени брал его на охоту в Старом Раве. Могло быть и хуже.
Фонн накопила огромный опыт за сравнительно короткое время службы в ледев, и Конклав начал это замечать. Она была включена в состав Ордена Матери Селезнии, а вместе с этим, получила звание центуриона, постоянное жилье в Виту Гази, и обязанность по тренировке рекрутов. Ее ранг также облегчил ей получение частичной занятости в работе с воджеками. Должно быть, не помешало и то, что ее бывший ездовой волк Бираказир входил теперь в состав Конклава Селезнии, центрального управляющего органа гильдии. Даже на таком большом расстоянии, ей стоило лишь сконцентрироваться на мгновение, чтобы почувствовать его обнадеживающее присутствие в духовной песне.
Это уже была не та песнь, которую она помнила с прежних времен, но она все еще была сильной. Она соединяла всех Селезнийцев друг с другом, и со всем остальным миром живых существ. И она уже была не такой, как прежде. За последние десять лет, количество охранников ледев, ведущих глобальное патрулирование сократилось, все большее их количество переводилось в Центр Равники, ближе к территории гильдии. Виту Гази постоянно укреплялось и переукреплялось, пока не утратило прежний облик живого Древа Единства, который помнила Фонн. Теперь оно походило на нечто, напоминающее органическую версию Центрального Форта, цитадели воджеков. Очень, очень высокую его версию. Его всегда было видно с огромного расстояния, и она знала, что если обернется, то увидит его над городскими воротами, возвышающимся даже над часовыми титанами. Она также увидит новые башни и шпили, растущие из него, посадочные платформы для грифоновых патрулей, и дозорные башни с меткими Сильханскими лучниками.
Ее материнский инстинкт постоянно подмывал ее обернуться, и посмотреть на Мика, но она заставляла себя смотреть вперед. Она и так уже успела оконфузить своего ребенка. Не стоило усугублять ситуацию. Ребенок или нет - а для матери, одиннадцатилетний сын все равно был ребенком, несмотря на длинный меч, висящий за его плечом, и выцветшую, зеленоватую скаутскую кольчугу, изготовленную по подобию Девкаринского стиля - он отдавался жизни ледев, и заслуживал шанса доказать, что он был к ней готов. Для нее это означало, позволить ему набить собственные шишки.
Присматривать за Рекдосовскими демонопоклонниками оказалось не просто. Резкий порыв ветра принес с собой Утварскую дымную пелену, смешавшуюся с ранним утренним туманом. Дым обладал резким запахом серы и обгоревшей плоти, напомнившим ей снова о погребальном костре Коса.
Фонн не могла сказать, что скучала по Косу. Она не виделась с бывшим напарником ее отца за последние двадцать лет, и привыкла к тому, что его нет рядом, чтобы помочь ей сориентироваться в работе воджеков. Она немного сердилась на него из-за гибели ее отца и до сих пор не была уверена в том, что Кос хотя бы частично не был причастен к падению Микзила Зюника. Но теперь, когда его уже не было в живых, Фонн скучала по самой концепции
