и на пол рухнуло оружие, а затем и тело мужчины.
«Стук».
«Стук, стук».
— Даня… — на полу за его плечами растекалось гранатовое пятно, пугающе быстро, — Даня…
Его руки мелко дрожали, а из груди вырывался страшный хлюпавший звук, за которым последовал глухой кашель.
В полном оцепенении я наблюдала за тем, как тонкие губы окрашивались в алый цвет, а по подбородку поползла рубиновая дорожка.
— Ни за что бы не подумал, — прохрипел он, усмехнувшись, — что умру в подвале.
— Не говори, — пальцы сжимали ткань его свитера до скрипа, — береги силы. Скорая, нужно вызвать…
— Вьюнок…, - очередной приступ кашля.
— Свяжите его, — будто издалека послышался голос Егора, — глаз с него не сводить.
Сильные руки осторожно отодвинули меня в сторону.
— Не смей умирать, — Егор аккуратно приподнял Даню за плечи, — как минимум до момента, пока я не верну тебе долг.
— Долг?
— За спасение моей женщины.
Перекинув руку Дани через своё плечо, Егор помог ему встать, фактически полностью приняв на себя его вес.
— Так будет быстрее, — мужчина повернулся ко мне и в его глазах безумно глубоких и чистых читалась боль и тревога, — Амина — в машину, мне нужно, чтобы по дороге в больницу, ты зажимала рану и сохраняла его в сознании. Быстро!
Его холодный тон и чёткие команды привели меня в чувство, но тело продолжало двигаться будто на автопилоте.
— Даниил! — звонкая пощёчина пронзила пространство вокруг, но Даня на удар никак не отреагировал.
— Времени нет.
*******
Я сидела на полу в полумраке больничного коридора, уставившись на свои ладони, испачканные кровью.
Тело будто пребывало в оцепенении, так же, как и разум, и только в памяти время от времени всплывали недавние события: подвал, рыжеволосый безумец, выстрел, мой лучший друг истекавший кровью…
Воспоминания сменялись одно другим, давя на сердце, которое казалось, разрывалось на части от страха за жизнь человека, по другую сторону двери операционной.
— Молю тебя, — срывалось с губ тихое обращение, — прошу спаси его и сохрани. Молю от всей своей эгоистичной души.
Я вздрогнула всем телом от осторожного касания тёплых рук к моим ладоням, но подняв глаза не сразу смогла понять, кто сидел передо мной на присядках. Молодой мужчина поставил возле меня стаканчик с кофе, вытащил из упаковки влажное полотенце и взяв в руки мою ладонь, начал медленно протирать от крови один палец за другим. Его движения были плавными и осторожными, но в то же время чётко выверенными.
— Егор, — я выдавила из себя улыбку, — зачем ты…
— Знал, что не захочешь отходить от операционной, — тихо ответил он, не поднимая глаз, — нужно привести тебя в порядок.
К горлу подкатил горький ком, а глаза застлала солёная дымка.
— Прости, — прошептала я, дрожащими губами, — прости меня, это всё я…
— Тише, — мужчина подался вперёд, и нежно коснулся лбом моего лба, — я давно простил.
— Но ты должен злиться…
— Я злился, — Егор нежно смахнул с моей щеки слезинку, — пока не узнал, что этот ублюдок похитил тебя. Злость сменилась страхом.
Он замолчал, зажмурив глаза, будто мальчик, который увидел нечто невообразимо страшное. В тот момент он казался таким уязвимым, будто его самого можно было в любую секунду сломать по щелчку пальца.
— Знаешь, я не помню, когда в последний раз так боялся за кого-то. Разве что, в детстве, когда ещё жил в приюте.
От удивления я уставилась на него во все глаза.
— Ты этого не знала, — он нежно улыбнулся, — выходит, ты не такой уж и хороший журналист. Меня усыновила семья Маровых в возрасте восьми лет, это тщательно скрывалось. Я рос единственным ребёнком и постепенно забыл, какого это, когда сердце болит о ком-то ещё, кроме себя.
Егор отстранился и продолжил протирать мои руки от ржавых разводов.
— Да и, быть может, я просто не любил до этого никого так сильно, — он вложил в мои ладони стаканчик кофе.
Я молчала, совершенно сбитая с толку: мужчина, который с первых дней казался холодным и неприступным смотрел мне в глаза в ожидании на признание, которое лилось из глубины его сердца.
— Знаю, что сейчас неподходящий момент и ни к чему тебя не обязываю.
— Я тоже тебя…
Договорить мне не дала женщина, вышедшая из операционной.
— Вы родственники Ветрова Даниила?
Лицо женщины было непроницаемым, совершенно невозможно было определить, какие эмоции она испытывала.
— Всё верно, — отозвался Егор.
— Примите мои соболезнования.
Глава 10. Чудо, что сотворила Смерть
Даниил
Хрупкую тишину девичей комнаты мерно нарушало еле слышное тикание прикроватных часов и этот звук дрожал на окраине моего сознания, удерживая в состоянии бодрствования. Я не мог заставить себя расслабиться и уснуть, пока Амина лежала на своей кровати и вздрагивала во сне. На её ресницах плясали лёгкие огоньки света прикроватной лампы, а между бровями то и дело пролегала тревожная морщинка. Её грудь быстро поднималась и опускалась от сбивчивого дыхания, будто в своём сновидении она отчаянно пыталась спастись от кого-то бегством.
— Что же тебе снится, Вьюнок? — прошептал я и опустился в кресло рядом с кроватью.
До сих пор в голове не укладывалось, как я мог забыть её. Забыть то, кем она являлась для меня, на сколько была для меня дорога. От этих мыслей затянувшаяся рана от пули в спине заныла, вынудив невольно сжать тонкую ткань свитера.
— Призрак прошлого, — раздался у меня за спиной знакомый голос, который вызвал у меня приступ тошноты.
— Серафим, — выплюнул я, не оборачиваясь, — сукин ты сын.
— Как понимаю, — дворецкий бесшумно пересёк комнату и склонился над Аминой, с намерением поправить одеяло, но я отдёрнул его за руку, — ты всё вспомнил.
— Не всё, — я встал между ним и кроватью, — но этого достаточно, чтобы ненавидеть тебя, скотину.
Мышцы его лица едва заметно дрогнули.
— Ты выбрал неудачное время, для выяснения отношений.
— Скажи спасибо, что я тебе прямо на месте морду не начистил, — прошипел я. — Причина её состояния, — кулаки рефлекторно сжались от злости, — причина того, что мы все заперты здесь… Всё из-за тебя!
Глаза дворецкого застлала чёрная дымка, расползаясь по скулам тёмными трещинами, а черты лица устрашающе вытянулись. Резким движением он схватил меня за грудки дёрнув на себя.
— Я не отрицаю своей причастности к тому, что её разум помутился, но не делай меня козлом отпущения, — Серафим оттолкнул меня, вынудив осесть в кресло, — в это безумие все внесли свою лепту.
— Но она…
— Ммм, — послышался сдавленный стон, заставивший нас повернуться к спящей девушке.
— Серафим? Что ты здесь… — Амина попыталась привстать, но тут же замерла и поморщилась, будто почувствовала
