Коннор сразу понимает, в чем дело. Он уже видел ребенка на крыльце собственного дома, н даже не один раз. И хоть это совсем другой ребенок, Коннор останавливается как вкопанный.
— Билли, пошли, на автобус опоздаешь!
— Что?
Кричит Риса. Они со Львом стоят в нескольких метрах впереди и смотрят на него.
— Билли, пошли, не будь идиотом, — повторяет Риса сквозь крепко сжатые зубы.
Дети уже садятся в автобус. Красный проблесковый маячок продолжает мигать, и полицейская машина не двигается с места.
Коннор пытается заставить себя уйти, но не может. Дело в ребенке. Он плачет. Это другой ребенок, твердит Коннор сам себе. Не будь дураком. Только не сейчас.
— Коннор, — зовет его Риса свистящим шепотом, — что с тобой?
Дверь дома распахивается, и на крыльцо выходит толстый мальчик, по виду ученик начальной школы — лет шести, максимум семи. Он смотрит на ребенка, выпучив глаза.
— О нет! — восклицает мальчик, разворачивается и кричит в дверь: — Мам! Нам опять подбросили ребенка!
У большинства людей есть две модели поведения в критических ситуациях: бросаться в бой или бежать. У Коннора всегда было три: бросаться в бой, бежать или достойно сдаться. Порой случалось так, что в голове у него происходило короткое замыкание, и он избирал третью модель поведения, самую опасную. Именно в таком состоянии он побежал назад, к машине, у которой стоял Лев, чтобы спасти мальчика, несмотря на то что полицейские были уже совсем рядом. И вот Коннор снова чувствует признаки умопомрачения — мозги как будто закипают. «Нам опять подбросили ребенка», — сказал толстяк. Почему он сказал «опять»?
Не надо, не делай этого, старается убедить себя Коннор. Это же не тот ребенок! Но где-то в глубине подсознания крепко засело убеждение, что ребенок все-таки тот же самый.
Наплевав на инстинкт самосохранения, Коннор бросается к крыльцу. Он так быстро подбегает к двери, что толстый мальчик резко оборачивается и с ужасом смотрит на него. Попятившись, он натыкается на выходящую из дома мать. Та тоже смотрит сначала на Коннора, а потом уже вниз, на плачущего ребенка, но не нагибается, чтобы взять его.
— Кто ты такой? — спрашивает она. Толстый мальчик спрятался за ней и выглядывает из-за ноги, как медвежонок гризли. — Это ты его сюда положил? Отвечай!
— Нет… Нет, это…
— Не ври!
Коннор и сам не понимает, чего он хотел добиться, бросившись к дому. Несколько секунд назад он не имел никакого отношения к происходящему на крыльце. Но теперь, похоже, это уже его проблема.
Позади Коннора дети продолжают садиться в автобус. Полицейские продолжают стоять у перекрестка, ожидая, когда он отъедет. Возможно, бросившись к крыльцу, Коннор сам подписал себе смертный приговор.
— Это не он положил, а я, — говорит кто-то позади Коннора. Он оборачивается и видит Рису. Она свирепо смотрит на женщину. Та перестает поедать своими маленькими злыми глазками Коннора и переводит взгляд на девушку.
— Мы застукали тебя на месте, милочка, — говорит женщина Рисе. Слово «милочка» в ее устах звучит как ругательство. — По закону ты имеешь право подкинуть ребенка, но только если тебя не поймали. Так что забирай его и топай отсюда, пока я не позвала полицейских.
Коннор мучительно старается заставить работать залипшие мозги.
— Но… Но…
— Заткнись, а? — говорит Риса голосом, буквально сочащимся ядом.
Стоящая на крыльце женщина улыбается, но не от радости.
— Что, папочка все испортил? Не побежал, вернулся? — спрашивает она, презрительно глядя на Коннора. — Запомни, милочка, первое правило материнства: от мужчин одно только зло. Выучи это назубок, и жить станет легче.
Ребенок, лежащий на крыльце, продолжает плакать. Все как в игре «укради сало», когда никто не хочет оказаться в роли вора. В конце концов Риса нагибается, берет лежащего на коврике ребенка и прижимает к себе. Он продолжает плакать, но уже не так горько, как раньше.
Теперь проваливайте отсюда, — напутствует их женщина, — или будете объясняться вон с теми полицейскими.
Коннор оборачивается и обнаруживает, что патрульную машину практически не видно за школьным автобусом. Лев стоит в дверях, поджидая их. На лице мальчика написано отчаяние. Водитель раздраженно кричит ему:
— Давай залезай, я больше ждать не могу!
Коннор и Риса отворачиваются от стоящей на крыльце женщины и бегут к автобусу.
— Риса, я…
— Заткнись, — отвечает она, — я ничего не хочу слышать.
Коннор чувствует себя хуже, чем в тот день, когда узнал, что родители подписали разрешение на разборку. Но тогда, по крайней мере, помимо ужаса, он испытывал гнев, и это чувство помогло ему продержаться. Теперь же злиться не на кого, разве что только на самого себя. Он чувствует себя совершенно беспомощным. Вся его уверенность в себе лопнула, как мыльный пузырь. Они — трое федеральных преступников, бегущих от расправы. А теперь, благодаря его идиотскому умопомрачению, у них на руках еще и ребенок.
12. Риса
Девушка никак не может понять, что нашло на Коннора. Пока ей ясно только одно: он не только склонен принимать необдуманные решения, но еще и любит играть с огнем.
Ребята заходят в автобус. Пассажиров в нем немного, и водитель закрывает за ними дверь, никак не комментируя наличие ребенка. Возможно, дело в том, что в автобусе ребенок не один: пока Риса ведет ребят в заднюю часть салона, на глаза им попадается еще одна девушка с завернутым в одеяла младенцем, которому никак не может быть больше шести месяцев. Молодая мать удивленно смотрит на них, но Риса избегает встречаться с ней взглядом.
Усевшись в конце салона, как минимум в трех рядах от других пассажиров, Лев вопросительно и испуганно смотрит на Рису.
— Слушай… — наконец осмеливается спросить он, — а зачем нам ребенок?
— Его спроси, — сердито отвечает Риса, кивая в сторону Коннора.
Коннор сидит с каменным лицом, глядя в окно.
— Они ищут двух мальчиков и девочку, — говорит он. — А с ребенком мы не попадаем под описание.
— Замечательно, — саркастически произносит Риса. — Может, каждому по ребенку взять?
Коннор становится красным как рак. Он поворачивается к Рисе и протягивает руки.
— Давай я его возьму, — говорит он. Риса отодвигает ребенка подальше:
— Он у тебя плакать будет.
Риса уже имела дело с детьми. В интернате ей время от времени приходилось работать в отделении для подкидышей. Этому младенцу, видимо, тоже суждено было там оказаться. Судя по выражению лица той женщины на крыльце, оставлять ребенка себе она не собиралась.
Она смотрит на Коннора. Мальчик по-прежнему весь красный и избегает смотреть ей в глаза. Его объяснение — явная ложь, думает Риса. Он побежал к крыльцу по другой причине. Но какой бы она ни была, Коннор, видимо, не расположен делиться ею с ними.
