Книга Жар под кожей - Адалин Черно

Руслан

— Не часто, — тихо произносит она. — Иногда. И я в основном сама виновата.

Пиздец!

Я не решаюсь сказать этого вслух, но слушать, как она оправдывает ублюдка, что способен поднять руку на женщину, невозможно. Он что, настолько запугал ее и запудрил мозги, или она правда его сильно любит?

— Виновата в том, что он бьет тебя?

— Да, — кивает. — Я нарываюсь.

— И как же?

Я говорю спокойно, хотя на самом деле единственное, чего хочется — запрыгнуть в машину, доехать к ее дому и достать этого урода оттуда.

— Откровенно одеваюсь или не слушаю, что он говорит, — она пожимает плечами, а я бросаю взгляд на ее “откровенный” прикид.

Вот это, блять, откровенный?

Она в каком веке родилась? Молодая же совсем, а одевается, как старушка. Еще и откровенно?

— Или когда Ваня выпьет, — уже тише добавляет она.

А вот это уже интереснее. И гораздо реальнее. Пьет он, значит, и поднимает руку на свою женщину.

— Ты с ним, потому что любишь? — уточняю.

Я не готов услышать от нее ответ, но все равно спрашиваю. Не готов, потому что если любит, помочь ей может только психолог. А пойти она к нему может только по собственной инициативе.

— Раньше любила, — говорит Аня. — Сейчас же… — она замолкает. — Скорее нет, чем да. Он просто близкий мне человек, Руслан. И я не понимаю, почему он так… так поступает со мной.

— Потому что ублюдок, — на этот раз я говорю это, а не думаю.

Аня открывает рот, чтобы возразить, но замолкает, просто кивая. Вот так, да, соглашайся со мной, потому что я не собираюсь искать оправдания твоему долбоебу мужу.

Мы молчим. Я чувствую жгучую потребность выпить еще. И желательно чего покрепче. Нахерачиться, чтобы подумать, что говорить дальше. Не делать, потому что поступки мне совершать проще, чем сложить буквы в слова, а те в красивые предложения. Я чертовски привык без договоренности делать то, что считаю нужным: подарить девушке цветы, украшения, решить ее проблемы, даже если она не распространяется о них.

Это было просто до нее. Сейчас мне кажется все таким сложным. Я банально не знаю, как подступиться и какие слова подобрать. А что Аня не захочет без слов я знаю, потому что и так половину решил за нее.

— Нальешь мне? — вдруг просит она.

Киваю и подхожу к холодильнику. Там стоит бутылка ликера, но Аня лишь мотает головой и просит:

— Покрепче.

Я наливаю в стакан виски. Себе и ей. Она залпом осушает напиток и чуть кривиться, явно не привыкла к подобному. Спрашивать, как ее занесло к алкашу-мужу не стану, потому что хочу, чтобы она забыла о нем, а не вспоминала раз за разом и сомневалась.

— Зачем ты это сделал? — как-то обреченно спрашивает она после третьего стакана.

В ее глазах появились искры, она стала улыбаться и перестала напрягаться в моем присутствии, едва я приближался к ней хотя бы на сантиметр ближе.

— Ты боялась выйти из машины, — сухо комментирую правду. — И он явно специально пришел пораньше. А еще точно не знал о твоей подработке. Я прав?

Она кивает. Не пытается соврать, а просто соглашается со мной. Лучше было, если бы я ошибся. Если бы он ее и пальцем не трогал. Тогда я принес бы ему свои извинения и отвез ее домой, возможно даже купил бы мужику бутылку вискаря в качестве извинения, а так… я же даже не знаю, о чем она думает. Не считает ли, что обязана мне за то, что я забрал ее. Не уверена ли, что из-за помощи я стану пользоваться положением и приставать к ней.

Последнее, чего я хочу, чтобы она отталкивала меня из-за уверенности, что все ненадолго и вообще...

Да пиздец! В голове творится черти что, я не понимаю, в какую сторону мыслить и что предпринимать. А еще Аня снимает с себя теплую кофту, оставаясь в тоненькой маечке на бретельках.

Моему взору предстоит ее высокая грудь на вскидку второго, возможно третьего размера, худые плечи с выпирающими костями и ключицы. Она слишком худая, но возбуждает от этого не меньше. Я наливаю еще по стакану.

Знала бы она, что именно я чувствую, пока она сидит, обхватив себя руками, и думает, как быть дальше. Наверняка тогда она обозвала меня извращенцем, натянула кофту обратно, застегнула бы ее на все пуговицы и сидела, скорчившись, на табуретке. Но я молчу. И упорно пытаюсь так открыто не пялится на ее фигуру.

— Я собиралась уйти от него, — говорит она, делая большой глоток из стакана.

На столе почти нет закуски. Я лишь нарезал сыр кубиками и положил фрукты, но она едва притронулась к винограду, отчего теперь смотрит на меня затуманенным и захмелевшим взглядом, да и слова, слетающие с ее уст, путаются.

— Втайне пошла репетитором и откладывала те деньги, что зарабатывала, потому что то, что я получала в университете, он забирал.

Она кивает, будто рассказывая это не мне, а самой себе. Будто убеждает себя в том, что поступила правильно.

— Они все остались в подушке, — она издает едва слышный смешок. — И все мои вещи тоже там. А я хотела сбежать, чтобы он не мог меня найти. Скопить денег, уволиться и уехать, — теперь ее лицо озаряет горькая улыбка, а ее взгляд фокусируется на мне. — Зачем все это, Жаров?

— Я хотел помочь.

— Помог, — она открывает рот, но тут же поджимает губы, будто хочет выругаться, но вдруг вспоминает, что перед ней студент. — Я не уйду, если он узнает, где я. А мне нужно забрать вещи. Деньги.

— Заберем. Поедем вместе и заберем. Я обещаю, он и пальцем тебя не тронет.

Она лишь горько усмехается. Не верит. Не понимает, что я действительно могу ее защитить. Да, я лишь студент, но это же не означает, что я из себя ничего не представляю, что не могу защитить женщину и дать отпор мужику-долбоебу. Раньше мог ведь.

— Послушай, — я резко беру ее руку в свои, так что вынуждаю ее отшатнуться.

Аня с неверием смотрит в мои глаза и с шоком на свои руки, которые я сжимаю сильнее, чем хотел бы.

— Извини, — хватку я ослабляю, но не отпускаю. — Я повезу тебя домой завтра, ты возьмешь свои ключи на случай, если его не будет дома, соберешь все вещи, заберешь деньги, и я увезу тебя оттуда.

— Он там будет, — с горечью произносит она.

— Значит, придется познакомить его с моим хуком справа. Я не дам тебя в обиду, слышишь?