Оказывается, племянник наш – ну, который после похорон засветился и на наследство претендует – приходится родственником (племянником) не только Лиде. Он – ого-го! – родственник самого олигарха Сатарова – владельца комбината. Сегодня его разоблачили. Можно туда удочку закинуть и карасиков половить. Он с рыбалки на Виждае вернулся – наловчился. Что-то выгорит… Позвать племянника и провести переговоры. Я даже знаю, кто позовет.
– Кто?
– Член тылвинского штаба сопротивления – майор Мобутя. Он с племянником после ночевки на озере уже вась-вась… А другой помощи ждать неоткуда. Не от нашей же детворы.
***
В нашей истории достигнут определенный рубеж. Во время крикливой сходки в бабылидином дворе впервые столкнулись две стороны – тылки и Варвара. Ах, попутно под раздачу попала третья сторона – бабылидин племянник с семьей. Елгоковы из последних покинули поле боя. Их чувства различались.
Нет, Максим уже приспособился сам себя уверять, что не удивительно – ну, вот ничего дивьего. Неприятности в Утылве на него сыплются нескончаемо и несправедливо. Ну, подумаешь – отчихвостили аборигены. Максим мог даже гордиться выработанным стоицизмом. Он больше не намерен обижаться и страдать. Зато намерен напроситься к соседке Дюше, дабы плотно позавтракать. Конечно, уха на Виждае наваристая, но когда она была? Пустой желудок требовательно урчал. И нет надежды, что супруга Таисья – красивая, эмансипированная, в белых брючках (пусть на утреннее сборище она вышла в пижаме, но все равно в душе была в модных итальянских брючках) – что она в домостроевских традициях сварганит мужу чего-нибудь… пожрать. Да, пожрать! Желудок урчал громче. Максим с мольбой глядел на Дюшу. Он очень хотел есть!
Вот Таисья хотела непонятно что. Задолго до приезда в Утылву. Задолго до каприза со стрижкой. И задолго до начала нашей истории. Это слишком сложно. Но среди героев никто не ищет легких путей. Госпожа Елгокова – взыскательная дама, мать семейства, безупречная во всех смыслах и формах (великолепной физической и современной духовной). Очаровательная особа. Да еще с образованием – институтским красным дипломом по специальности Литейное производство черных металлов. Без опыта работы, зато с солидным опытом путешествий в Европе, а в последнее время в Азии. С увлечением модными восточными религиями. С собственным сайсином – буддистским амулетом – многозначительной веревочкой, завязанной на левом запястье в Пхукетском храме. С тонким запахом духов (совсем не кислых). С несколько развинченными нервами. С замазанными консилером синяками под глазами – плохо высыпалась. И в первую же ночь в Утылве Таисье прилечь не удалось. Такая не будет стоять у плиты и готовить завтрак мужу. Слишком прозаично. Максим опять умоляюще воззрился на Дюшу.
Из происходящего Таисья ничего не поняла. Рассудила, что вокруг нее только вопили, ругались, наскакивали друг на друга. Юноша по имени Алексей пробовал докричаться до косной массы, но его не восприняли. Печально и привычно. Даже мать юноши на слова о глобальном смысле предложила зажарить яичницу. Бедный, непонятый мальчик. Красивый, возвышенный… Другая молодая женщина (кажется, тетя?) – что она сказала Максиму и, главное, в каком тоне? Еще синеглазая брюнетка в ярких клипсах – ее смех серебристо мелодичен – слишком шикарна для местного паренька. Прочие – толпа. Люди демонстрировали поразительную душевную глухоту. Не владели элементарными навыками коммуникации. Таисья знала, как правильно. Восточные мудрецы учили, что нужно избегать грубых речей – брани, оскорблений, упреков – желательно, и сарказма. Всего, что причиняет боль. Надо реагировать терпеливо, без злобы, с сердцем, полным любви. Максим тоже знал – на него излились речи новообращенной жены после ее таиландских вояжей. Хотя сейчас, услышав подобное, Максим взбеленился бы. Но Таисья молчала. Она постоянно думала, и думы ее не были свободны и уравновешены. Думала о своем – о недобром. Юлия говорила: это не к добру. Таины модные увлечения, праздность, ее стрижка и т.д. – последние события у Максима в семье. Максим раздражался – от бабушки, от жены.
Таисью не привлек безобразный скандал. Ее ничего не касалось. Она приехала к мужу. Максим не покалечен. Здоровый, загорелый, покрытый пылью, пропахший костром и рыбой. Наряженный в рванье и стариковские галоши. Даже якобы похищенный. Вполне довольный собой. Тогда зачем приезжать? Таисья ощущала, как ее бедная голова заболевает. Медитация не спасет – надо принять таблетки. В сумочке они всегда лежали пачками – спазмалгон, баралгин, суматриптан, кеторол, цитрамон и др. – всего в куче, точно не вспомнить. На любые случаи. Как переменилось с юности. Здоровая, жизнерадостная девушка – лыжница, мастер спорта, отличница – теперь вот мадам Елгокова, светская леди. Куда уж счастливей быть? Юлии не нравилось, что невестка злоупотребляет таблетками. Но мигрень не лечится – по крайней мере, кортубинскими врачами. Таисья направилась в бабушкину квартиру. Куда она засунула свою сумочку? Затруднительно найти среди вороха привезенных вещей.
Выразительной мольбой в глазах Максим польстил Дюше и добился ее приглашения.
– Прошу ко мне. Подкрепиться. Максим Маратович, семью зовите. Наволновались. Кофе очень кстати. Горячий, черный. Могу молоком разбавить. Или с коньяком. Посидим на кухне.
– Да, конечно, – благодарность на ходу, а ноги уже топают в подъезд.
Племянник в качестве привилегированного гостя разместился за столом, где сидел недавно с любовницей. Дюша, спрятав усмешечку, поинтересовалась:
– А где же ваша жена, Максим Маратович? – для пущей иронии она опять стала «выкать». – Жду – не дождусь познакомиться с ней.
Позванная особо Таисья рылась в вещах на втором этаже. Подрагивая бледным нервным лицом, она отговорилась почти невежливо.
– Я буду спать. Устала. Спасибо. У тебя ничего не сломано. Я спокойна. Лягу и посплю. Постараюсь. Насколько возможно.
– Ну, и прекрасно!
По тону жены Максим понял – лучше не настаивать. Зато Влада с легкостью согласилась присоединиться. Была готова моментом. Сменила пижаму на шортики и блузку, умылась и пошла на завтрак.
После страстного выяснения отношений (и глобальных смыслов) на дворовой площадке участники выглядели измученными – силы и чувства выпиты. Дюша в синем халате – медленная, меланхоличная – варила кофе во вместительной мельхиоровой турке. Максим подумал, что для случая подошел бы Юлин темно-зеленый кофейник, но извлечь его сейчас из Коммуздяков можно было лишь магическим способом – тут племянник кашлянул, представив… Реакции не последовало. Дюша расслабленно наблюдала за вскипающими в темной гуще пузырьками. Она тоже утомилась и даже постарела, но не стала меньше красивее – колдовские чары вдругорядь осенили ее притягательный вневозрастной облик.
За столом никто не порывался начать разговор. Дюшина словоохотливость увяла под гнетом дворовых обстоятельств. Кофе зашипело на конфорке. Дымящиеся чашки оказались перед каждым, еще сахар, молоко, шоколад. Максим отхлебнул, и
