Книга Лёд - Евгения Савас

Как только он это сказал, я понял, что действительно умираю от жажды. Внутри все будто спеклось. Хорошо, что Эйнар понял это без слов и помог мне напиться. Жаль про одеяло он не понял и снова укрыл меня.

- Отдыхай. Антидот только начал действовать, - услышал я, прежде чем снова провалиться в темноту.

Я спал совсем без сновидений. Так давно этого не было. Только под утро меня посетил короткий сон и снова о звёздах. Точнее про одну звезду. Она висела передо мной в пустоте и мерцала. Потом стала разгораться все ярче и ярче, заполняя своим светом все. До тех пор, пока я не понял, что лежу с открытыми глазами и смотрю на полог над моей кроватью.

Я жил всю жизнь в куполе. Замкнутый мир практически под землей. Мне одному из немногих повезло, и я был на поверхности своей планеты. Я видел настоящее небо, знаю какое оно. Каким бескрайним может быть мир. Я всё это видел.

А теперь для меня настало время жить под водой.

Так я это ощущал. Все что меня окружало, было отделено стеной, которую я не мог преодолеть. Просто был не в силах. Голоса, звуки доходили до меня приглушенные этой прозрачной стеной. Я не слышал ничего вокруг. Не потому что ни мог, я вовсе не оглох. Просто мне эти звуки были безразличны - я не прислушивался к ним, перестал на них ориентироваться.

Люди, которые находились вокруг меня, не вызывали никаких эмоций. Их слова, а поначалу их было очень много, проходили сквозь меня, не вызывая никакого отклика. Будто скатывались капельками по моей оболочке. Смысл их ускользал от меня точно так же.

Лица, что я видел, будто превратились в серию портретов. Злые, встревоженные, печальные. Я четко понимал эмоции, но не связывал их с чем-то или точнее с кем-то. Я не чувствовал связей  с ними. Совершенно никаких. Будто шел по галерее - вот мой отец, мать, Эйнар, Нильсин, Хенна. Мне приятно было видеть их лица, я хорошо их знал, но... Эти оттиски в моей памяти были связаны только с прошлым, а я смотрел на них из будущего. Уже совершённые поступки тех, кто остался за спиной, не могут повлиять на происходящее сейчас. Даже если бы я этого захотел - просто невозможно.

Я не мог сосредоточиться ни на чем. Сознание просто уводило меня в сторону, обтекая все внешнее. Это невозможно было изменить, как удержать воду в ладонях. Как не старайся, как не сжимай - она все равно утечет или испарится.

Я оставил попытки говорить. Это было так сложно, просто невыносимо тяжело. Нет, я не онемел. Просто мне совершенно нечего было сказать.

Я застыл.

Время, место - все потеряло свой смысл и значение.

Все, что было до этого мной, превратилось в прах и рассыпалось от малейшего прикосновения.

Если совсем не двигаться, в теле наступает такое... особенное состояние. Даже не знаю, как точнее это описать. Сначала ты просто застываешь и тело, будто радуется долгожданной передышке. Мышцы, кожа, кости расслабляются, уходит напряжение. Это приятно, но длится недолго. Когда тело успокаивается, ты неосознанно начинаешь сканировать окружающее пространство. Это нужно для того, чтобы и разум успокоился, четко осознал и контролировал внешний мир. Но постепенно он начинает сжиматься. Радиус этого контроля становится все меньше и меньше. И вот уже прилипает к коже, начинает проникать внутрь. И в этот момент ты слышишь настоящую свою тишину. Окунаешься в такую теплую и уютную темноту с головой. И зачем я боялся её так долго? Ведь если не сопротивляться и принять её - доходишь до центра. Точки, где начинаешься и заканчиваешься ты.

Но мне нечасто удавалась совершать это путешествие. Хотя это стало тем единственным, что меня интересовало сейчас.

Я еще был жив. И оставлять в покое меня никто не собирался.

Это сильно утомляло меня, особенно по началу. И проявлялось странным образом. Я перестал переносить любые прикосновения, даже случайные. Ощущение от них было такое, будто касались моих оголенных нервов. Телу физически было больно и очень неприятно. Я подолгу потом не мог избавиться от этих ощущений. Дотронулись один раз, а мне казалось, что это повторялось и повторялось, очень долго и  изматывающее медленно успокаиваясь.

Иногда я замечал, что ем. Чаще испытывал облегчение от того, что уже ночь и я в кровати, значит никто не будет меня беспокоить. Больше всего мне нравилось сидеть в кресле у окна. Я  ни разу не замечал, что кто-то пришел, пока ко мне не обращались.

Просто я слушал свою тишину. Погружаясь в неё все больше и больше.

Не знаю зачем, может быть по приказу отца, или кого-то ещё, около меня постоянно теперь кто-то находился. Нянька или телохранитель, затрудняюсь сказать. В общем-то они не сильно меня беспокоили. Старались держаться вне поля зрения, наверное верили, что я их не замечаю. По большей части это так и было.

Иногда оболочка, что отделяла меня от мира, исчезала. В такие моменты я видел всё очень четко, ощущал окружающее каждой клеточкой тела. Потом в груди будто разгоралось что-то и медленно накалялось. Это причиняло мне боль, становилось почти нестерпимым.

Казалось, моё тело сейчас вспыхнет в этом сухом пламени. Но потом меня снова накрывала волна безразличия, мир отодвигался и я успокаивался. Но такое происходило все реже и реже. Наверное, во мне просто не осталось слишком мало пищи для этого пламени.

Чаще всего это происходило по ночам. Вот и сегодня я проснулся, когда в груди уже пекло на самой границе боли. Вокруг было так тихо. Куда-то подевался мой надзиратель. Впрочем, меня это мало заботило. Даже дыхание казалось горячим, обжигало мне губы. Сжавшись в комок, я просто ждал пока боль пройдет, зная, что поделать ничего нельзя.

На границе зрения я заметил движение и немного подвинулся, чтобы рассмотреть что там. Я подумал, это тот, кто должен присматривать за мной. Но никого не увидел. Мои глаза уже закрывались, когда я  снова заметил движение. Если бы мой взгляд по чистой случайности не был направлен в эту точку, я наверняка ничего бы не заметил.

По покрывалу скользила маленькая тень. Короткое движение и она снова застыла. Потом осторожно оглядевшись, опять короткая перебежка до следующей складки. Почти сливаясь с тенями, поблескивая бусинками глаз, мышонок передвигался очень осторожно и терпеливо. Я наблюдал за ним не меньше пяти минут, а он продвинулся едва ли больше чем на полметра. У меня большая кровать, такими темпами путешествие грозило затянуться надолго. Интересно, что ему здесь понадобилось. Заблудился? Вряд ли он надеялся здесь найти еду.

Жар в груди внезапно усилился, я едва не застонал от боли. Кто подбросил топлива этому ненасытному пламени? Мышонок на хвосте принес?

- Уходи, - процедил я сквозь зубы.

Мышонок смотрел на меня, кажется, совсем не испытывая страха. Я не мог его больше видеть, не без труда развернувшись, лег к нему спиной.