XXIV
5 июля.
О, если бы ты только знал, бедный возлюбленный моего сердца, сколько всего я написала тебе за две недели! Это целый мир мыслей, желаний, надежд, сожалений и воспоминаний.
Если нам суждено когда-нибудь увидеться, — дай-mo Бог, я прошу об этом днем и особенно ночью, я жарко об этом молюсь! — если мы когда-нибудь увидимся, ты прочтешь все это, и только тогда, тогда, клянусь тебе в этом, ты узнаешь всю силу моей любви к тебе!
Если мы не увидимся… О! В этом страхе заключены все муки ада… Что ж, тогда я буду перечитывать эти письма, каждый день прибавляя к ним еще более безнадежный, чем все предыдущие, листок, и умру над последним, написав: «Я люблю тебя!»
Я думала, что исчерпала для тебя все тревоги и все радости сердца. О, я чувствую, что в будущем меня ждут такие бездны радости или боли, в какие я и не заглядывала!
Завтра! Почему на этом слове так задрожала моя рука?
Завтра решается моя судьба, завтра я увижу, сможет ли голубка взлететь. Уже три дня, как она покинула свою корзинку, она расправляет крылья, пробует перелетать по комнате от двери к окну, словно понимает, бедная малютка, как важно для нас двоих, чтобы ее крыло обрело силу.
Завтра! Завтра! Завтра!
Я напишу очень короткую записку, чтобы не обременять бедняжку лишним весом. Я объясню тебе все в нескольких словах.
До завтра, любимый мой! Я проведу ночь в молитвах и даже не буду пытаться заснуть: все равно мне это не удастся.
Господи Боже мой, хотела бы я знать, что делаешь ты! Понимаешь ли ты, как я люблю тебя, как страдаю?
6 июля.
Вот и рассвело, любимый мой; как и думала, я не спала ни минуты и всю ночь молилась.
Надеюсь, что Господь услышит меня и сегодня ты узнаешь, где я, узнаешь, что я свободна и жду тебя.
Голубка охвачена тем же нетерпением, что и я: она стучит в окно клювом и крыльями.
Сейчас я выпущу тебя, бедняжка! Дай Бог твоему крылу достаточно силы, чтобы ты смогла проделать этот путь!
Я прерываю письмо, чтобы написать тебе записку, которую голубка отнесет или — увы! — может быть, лишь попытается отнести тебе.
Четыре часа утра, 6 июля.
Если голубка доберется до тебя, любимый мой, прочти это письмо и, не теряя ни секунды, спеши ко мне, как спешила бы я, зная, где тебя найти.
Я свободна, я люблю тебя, и я жду тебя в монастыре, в Монтольё, между Фуа и Тарасконом, на берегу Арьежа.
Позже ты узнаешь, отчего я не пишу подробнее, почему моя записка так коротка и так тонка бумага.
Ты узнаешь все это и о всех наших несчастьях, наших тревогах, наших надеждах, если милая вестница долетит до тебя, потому что, как только она до тебя долетит, ты немедленно — не правда ли? — отправишься в путь.
Я жду тебя, любимый мой, как слепой жаждет увидеть свет, как умирающий стремится к жизни, как умерший ждет воскресения.
Лети, милая голубка, лети!
6 июля, пять часов утра.
На нас лежит проклятие!
О мой любимый, что с нами будет? Мне остается только умереть в отчаянии и слезах.
Она больше не может летать: через сто шагов ее крыло обессилело. На пути ее оказалась верхушка тополя; она хотела над ним пролететь, но зацепилась за ветку и стала падать с одной ветки на другую, пока не оказалась на земле.
Протянув руки, с разбитым сердцем, не переставая кричать от боли, я побежала к ней и подобрала ее. Немного отдохнув, она снова попробовала взлететь, но снова упала!
Я упала рядом с ней и, в отчаянии катаясь по земле, стала руками и зубами рвать траву.
Боже! Боже! Что со мной станет! Я была слишком горда своим счастьем, слишком спокойна за него; оно было в моих руках, но рок разжал их, и бесценное сокровище выпало.
Господи! Господи! Неужели ты не пошлешь мне озарения, света, огня?!
Господи, Господи, помоги мне! Господь мой, пожалей меня! Господи, Господи, я схожу с ума!..
Подожди, подожди.
Господь милосердный, я была услышана, и молитва моя исполнилась.
Послушай, послушай, любимый, в моем сердце снова зародилась надежда; вернее, эта надежда, это озарение посланы мне свыше.
Послушай! Из своего окна я так часто следила глазами за полетом нашей голубки, когда она покидала меня, что могу без ошибки пройти два или три льё в этом направлении. Она пролетала над истоком широкого ручья, возле Фуа впадающего в Арьеж. Она должна была лететь над леском Амуртье, над рекой Сала между Сен-Жироном и Устом.
Вот что я сделаю.
Я снова надену платье странницы и пойду искать тебя. Я дойду до деревушки Рьёпреган — голубка всегда исчезала в той стороне — и, пройдя ее, снова обращусь к голубке за помощью. Каждый раз она сможет пролетать расстояние примерно в сто шагов. Пусть так! Она пролетит сто шагов, отдохнет, затем пролетит еще сто шагов, указывая мне путь. Я буду следовать за ней, как евреи шли за огненным столпом по ночам и за облачным столпом при свете дня; как они, я тоже буду искать землю обетованную и найду ее или умру в пути от усталости и боли.