мне удавалось хоть как-то удержать их в сосуде собственного тела, то теперь внезапно внутри взорвалась мощная химическая реакция, точно кто-то ради забавы бросил мятный ментос в колу.
Я начинаю плакать. Образ мужчины, что стоит передо мной, неумолимо утекает в реке слез.
Плач заставляет Мирона выругаться. Кажется, его раздражает мой рев.
Но я ничего не могу с собой поделать. Мне обидно и страшно и вообще… я люблю этого человека! Люблю до боли в сердце, до бабочек в животе, которые за время нашей разлуки практически умерли, но сейчас все еще цепляются за жизнь, едва шевеля крылышками.
Я давно так не плакала. Не позволяла себе. Но теперь меня накрыла настоящая истерика.
Рыдания, почуяв мою слабину, хлынули наружу откуда-то из глубин моей души.
Не знаю, сколько времени проходит прежде, чем Богданов произносит:
– Поехали. Я отвезу тебя домой.
Его голос, кажется, стал мягче. Я отчетливо слышу нотки заботы, которых минутами ранее не было и в помине.
– У у у м-меня р-работа, – запинаясь от собственного плача мычу себе под нос я.
– Этот вопрос я решу, – лаконичный, четкий ответ. И я, почему-то не сомневаюсь в том, что так и будет. Как он сказал.
Мирон открывает дверь, приглашая меня пройти вперед. Я слушаюсь.
Мы возвращаемся в рокочущий басами клуб.
В какой-то момент, бывший берет меня за руку, видимо, почуяв мое замешательство, что, на самом деле, переплелось в прочими чувствами.
Его ладонь большая теплая и немного шершавая. Такая, как я помню. Помню, как спокойно было, когда Мирон брал мою ладошку в свои руки. Казалось, что все невзгоды обойдут стороной, бояться больше нечего.
Она и сейчас, несмотря ни на что, вселяет уверенность. Даже не знаю в чем. Наверное, этот дурацкий жест оживил испепеленную надежду на счастье.
Мирон снова выводит меня на воздух. Прямо в униформе. На этот раз с главного входа.
Он распахивает передо мной дверь своего баснословно дорогого автомобиля. Я юркаю в салон.
Наверное, не стоило этого делать. Точно не стоило.
Но сейчас как-то плевать. Мне плохо, и возвращаться в толпу беснующихся мажоров нет никакого желания.
– Жди здесь, – короткая команда, и Мирон снова скрывается в стенах клуба.
Я даже не шевелюсь. Все в тумане. Я до сих пор часто всхлипываю, и голова сильно болит.
Мысли отключаю. На них не остается сил. Закрываю глаза в попытках унять непослушные всхлипы.
Мужчина возвращается довольно быстро.
С собой он приносит мои вещи: одежду и сумочку.
– Спасибо, – мои пересохшие губы едва размыкаются, чтобы ответить благодарностью.
– Тебе надо умыться, – напоминает Мирон, глядя на меня с сочувствием.
Нет. Нет. Ничего подобного в нем и в помине нет. Только игра моего больного воображения.
Вспоминаю про то, что Богданов наглым образом размазал яркую помаду по моим губам.
Смущенно опускаю взгляд и достаю зеркальце с влажными салфетками.
Ужас. Выглядит это отвратительно.
Изо всех сил тру губы и пространство вокруг них, что тоже стало красным. А помада, как назло, оказывается слишком въедливой. Как нарочно!
Оттерев следы прикосновений Мирона, как получилось, убираю аксессуары обратно в сумочку.
– Куда едем? – спрашивает мужчина. – Называй адрес.
Мамочка! Мамочка дорогая! Мне придется назвать ему свой адрес? Или лучше соврать?
Мне не удается как следует обдумать этот вопрос, потому что Мирон повторяет свои слова очень скоро.
– Так и будем сидеть, или уже скажешь, куда ехать?
Бегло называю свой адрес. На ходу не могу придумать другой.
Да, и надо ли?
Мирон выбросит меня у подъезда, а потом поедет к жене. Плевать он хотел на то, где я живу. Даже не запомнит.
Да.
Так и есть.
Не стоит предавать значение вещам, которые сама себе напридумывала.
Едем мы снова молча. У нас нет общих тем для разговора.
Нет, одна есть: наш сын. Вот только никто из нас не стремится обсудить ее. Ну и хорошо! Так мне спокойнее.
Совсем скоро я погружаюсь в сон.
Романтичная мелодия, что играет из динамиков дорогой машины, и тяжелый рабочий день дают о себе знать.
– Аня, мы приехали, – будит меня Мирон.
Нехотя открываю глаза.
И, правда, приехали.
– Здесь? – на всякий случай спрашивает Богданов, кивком указывая в сторону моего дома.
– Ага, – подтверждаю я. – Спасибо.
Быстро отстегиваю ремень безопасности, и спешу покинуть салон.
Скорее бы оказаться дома! А не рядом с этим!
Кошусь в сторону машины и замечаю, что Мирон тоже выходит на улицу.
Начинаю волноваться, даже паниковать. Зачем он вышел?
Подпитывая мой, почти животный страх, мужчина ставит авто на сигнализацию.
Болезненный комок скапливается в горле мгновенно. Я хочу проглотить его, но не получается, отчего сделать вдох становится почти невозможно.
Что он задумал? Сына забрать? План был в этом?
А я, дурочка, сама привела его. Повела себя, как размазня! Совсем раскисла! И что делать теперь?
– Чего остановилась? Наврала с адресом? – снова эта неприятная усмешка.
– Нет. Я здесь живу. Вон, – киваю на подъезд. Идиотка.
– Тогда, пошли, – уверенно произносит Мирон.
– Зачем? – глуповато спрашиваю я.
– Как зачем? Провожу тебя.
Наверное, я выгляжу слишком растерянной, потому что тут же бывший добавляет:
– Вдруг здесь тоже есть желающие шлепнуть тебя по заднице.
Спорить бесполезно. Знаю.
Обреченно топаю к подъезду.
Мирон шагает за мной вслед.
– Пришли, – озвучиваю свою остановку. – Спасибо, что подвез, увидимся завтра, – последнее добавляю, немного подумав.
– Ты живешь у подъезда? – бровь мужчины недовольно ползет вверх.
– Нет.
– Тогда чего остановилась?
– Ну, так дальше провожать нет смысла, – передергиваю плечами, стараясь сохранять спокойствие.
– Давай, я сам буду решать, докуда иди с тобой. Так что, если ты не врешь, открывай дверь. И поверь, Аня, лучше бы ты не врала.
Обреченно разворачиваюсь, и прикладываю магнитный ключ.
Домофон издает неприятное пиликанье, сообщая, что проход открыт.
Тяну тяжелую металлическую дверь на себя, но имя быстро ее перехватывает. Раскрывает передо мной и пропускает вперед, как настоящий джентльмен.
Чем ближе мы приближаемся к сыну, тем сильнее становится паника.
Она колотит изнутри. Заставляет рвано и часто дышать.
При этом, я все равно поднимаюсь на третий этаж, и останавливаюсь подле своей квартиры.
– Ну… пока? – с надеждой в голосе интересуюсь у бывшего.
А он смотрит на меня таким взглядом, что землю напрочь выбивает из-под ног.
Мирон за шаг преодолевает расстояние
