— Посидите в комнате отдыха, — администратор указала Федору и Лане на одну из дверей. — Как только что-то выяснится, мы дадим вам знать.
Почти пустая комната отдыха оказалась похожа скорее на учебную аудиторию в каком-нибудь небогатом ВУЗе. Вдоль трех стен стояли скрепленные между собой, обтянутые ядовито-зеленым дерматином кресла с откидными сиденьями. На четвертой стене висел белый экран. В углу возле входа ютился кулер со стопкой одноразовых стаканчиков и высокая урна для мусора.
Лана уселась неподалеку от входа и полезла в сумочку за смартфоном. Федору сидеть не хотелось. Он подошел к окну, уперся руками в подоконник, прижался лбом к холодному стеклу, испытывая некоторое облегчение от прикосновения холодного стекла к разгоряченной коже.
— Надо же, как ваш муж переживает, — обратилась к Светлане простоватая с виду тетка лет сорока, сидевшая у стены напротив экрана.
Лана вступать в беседу с любопытной дамочкой не хотела. Мельком глянув на нежеланную собеседницу, она перевела взгляд на Лукьянова, который, услышав разговор за спиной, отвернулся от окна.
— Кто у вас? — продолжала расспросы незнакомая женщина. — Собачка или котик? Я вот шиншиллу свою привезла. У нее глазик заплыл.
— У нас карликовый шпиц, — отозвался Федор. — На него напал питбуль.
— Ох, какой ужас! — всплеснула руками тетка. — Сильно порвал?..
— Пока выясняют, — вмешалась Лана, замораживая взглядом супруга. — Думаю, моему мужу не следует так сильно беспокоиться. С Карли все будет в порядке.
Впрочем, сам Федор эту беседу не помнил. В его памяти все заканчивалось на том моменте, когда он стоял, прислонившись лбом к стеклу…
Очнулся Лукьянов там же, на полу у окна. Возле него суетились та самая любопытная тетка, администратор с ресепшн и один из ветеринаров. Светлана же… Жена сидела все в том же кресле, где и раньше, и взирала на него, Федора, со смесью ужаса и отвращения на лице.
— Что… случилось? — попытался разобраться в происходящем Федор.
— Вам стало плохо, — успокаивающе произнес ветврач. — Вы, случайно, эпилепсией не страдаете?
— Нет… — услышав этот вопрос, Федор тут же понял, что у него приключился припадок. — Это не эпилепсия.
— Может, вам в больницу поехать? Давайте мы скорую помощь вызовем, — продолжал предлагать варианты помощи ветврач. Любопытная посетительница и девочка с ресепшн дружно закивали головами в знак поддержки.
— Не нужно, — отказался Федор. — Все уже прошло.
— Тогда выпейте водички, — тетка сунула ему в руку бумажный стаканчик.
Лукьянов послушно сделал несколько глотков. Завозился, пытаясь подняться. Тетка и ветврач тут же с двух сторон подхватили под руки, подвели к ближайшему креслу, помогли присесть.
— Девушка, — болтливая хозяйка шиншиллы уставилась на Светлану, — вы бы подошли к мужу, ему же помощь нужна…
Лана медленно повела головой из стороны в сторону. Разжала губы. Процедила непривычно тонким, писклявым голосом:
— Н-нет… я боюсь… он же псих…
От такого заявления растерялись все: и сам Федор, и те, кто вокруг него хлопотал.
— Зачем же вы так про мужа, девушка? — пробасил ветврач.
Лана в ответ только дернула плечом, словно говоря «отстаньте!»
— Так вы себя уже нормально чувствуете? — на всякий случай уточнила у Федора администратор.
— Да, все хорошо. Спасибо…
Лукьянов мечтал лишь об одном: прилечь и закрыть глаза, для которых яркий дневной свет был в тот момент слишком резок. Но проснувшаяся память услужливо напомнила ему о Карли, и Федор схватил за руку ветеринара:
— Что с нашим щенком?
— Да, в общем-то, ничего страшного. Кости целы, внутренние органы тоже. Наложили ему пару швов, ввели антибиотик, — принялся разъяснять врач. — Оставим у себя под наблюдением до завтра. Можем и до понедельника подержать. В общем, езжайте домой, отдохните, завтра можете приехать, навестить своего питомца.
— Хорошо. Мы приедем, — слабо кивнул Федор: тяжело ворочающаяся в голове боль не позволяла делать резких движений. — Позаботьтесь о нем…
— Даже не сомневайтесь. Глаз не спустим! — пообещал собачий доктор.
…Светлана так и не дотронулась до мужа — ни тогда, когда он, пошатываясь, брел к выходу из клиники. Ни тогда, когда с трудом открывал дверь очередного такси. Ни потом, когда они поднимались в лифте в свой пентхаус.
Кое-как избавившись от заляпанной кровью одежды, Лукьянов опустился на супружескую постель. Светлана вошла в спальню вслед за ним, встала у дверей. Вперилась в мужа гневным требовательным взглядом:
— Что это было?! Ты болен?
— Давай поговорим позже, — попросил мужчина.
— Нет, сейчас! Подумать только — это же… такой позор! Господи! А вдруг кто-то узнает…
Федор с трудом разлепил тяжелые веки:
— Почему позор?
Лана взвилась:
— Ты не понимаешь?! Да меня засмеют! Это будет главной сплетней сезона: Лана Журавская вышла замуж за психбольного!
— Я не псих… — устало, через силу попытался возразить Федор. — У меня этих приступов несколько лет уже не было. А началось все, когда мои родители погибли…
— Да какое мне дело, когда они начались? — не желая слушать оправданий, вновь вспыхнула жена. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о них!
— Никто и не узнает, если ты сама не расскажешь, — сделал еще одну попытку успокоить женщину Федор. — Света, мне нужно полежать хотя бы час в тишине. Давай вернемся к этому разговору позже.
— Я просила называть меня Лана! — почти взвизгнула «заботливая» супруга и вылетела из спальни, громко хлопнув дверью.
Федор передернулся от громкого звука и со стоном уткнулся в подушку.
К разговору они так и не вернулись. В тот же вечер Лана собрала все свои вещи и перенесла в одну из двух гостевых спален.
— Я не смогу уснуть рядом с тобой, — заявила она мужу. — Вдруг на тебя ночью накатит, и ты примешься меня душить.
— Да я никогда… — растерялся Лукьянов.
— Знаешь, все когда-нибудь случается в первый раз, и я не хочу попасть тебе под руку, когда это произойдет, — непререкаемым тоном отрезала жена.
…Карли вскоре полностью поправился. Но Лана больше не соглашалась на совместные прогулки и избегала близости с Федором. А если и подпускала мужа к себе, то делала это с видом мученицы, которая буквально через силу терпит прикосновения отвратительного, уродливого существа.
Федору такие жертвы были не нужны. Спать с женщиной, которую передергивает от его прикосновений, Лукьянов не хотел. Он замкнулся, отдалился, ушел с головой в работу, но расставаться с Ланой не спешил.
Во-первых, в его семье разводиться было не принято, и он не хотел предавать память родителей и бабушки с дедушкой, который до последнего дня были вместе. Во-вторых, считал, что сам виноват в том, что не предупредил Лану о возможности приступов. А в-третьих, кто сказал, что другая женщина, оказавшись на месте его жены, поведет себя как-то иначе? Кто сказал, что он, Федор, найдет ту, которая сможет полюбить его — с его бесплодием и вот этими странными непредсказуемыми припадками?
