– Так что мы будем делать в Ричмонде, Мэг? – повторил Грегор.
– Продавать магазины.
– Но это же история твоей семьи.
– Только самый печальный ее отрезок.
– Мэгги, я не хочу принимать в этом участия, ты потом будешь жалеть, когда вернешься из Франции.
– Я не вернусь из Франции.
– Мэгги, – голос его наполнился такой нежностью, что ей стало не по себе, – ты очень, очень устала. Ты обязательно вернешься сюда, потому что здесь – твой дом.
– Это ты дом Майкла имеешь в виду?
– Он теперь твой.
Она в задумчивости посмотрела сквозь него и, размышляя о чем-то своем, произнесла:
– А ведь и правда, Грег. Зачем мне такой большой дом?
– Я надеюсь, ты не собираешься заодно продать и его? Это было бы сумасшествием. Это дом с историей. В нем можно сделать семейный музей!
– Грег, в любом доме, будь на то желание, можно сделать семейный музей, если, конечно, семья что-то из себя представляла. Нет, я не собираюсь продавать дом Майкла. У меня появилась другая мысль, но об этом – позже.
Она взяла сумку – в окне уже замелькали пригороды Ричмонда – и, четко ступая острыми каблучками по ковру, пошла к выходу. Грег несколько секунд пронзительно смотрел ей вслед, но потом встряхнулся, расправил плечи и пробормотал:
– Все получится. Только надо дать ей время.
Город был хмур и нелюбезен. Прямо у вокзала Мэг окатила грязью какая-то машина с пьяной орущей толпой, и настроение сразу испортилось. Она собрала управляющих и безо всяких околичностей сообщила им о своем решении. Один из них согласился тут же выкупить магазин, в котором работал, а с продажей второго обещал помочь в ближайшие дни. Они с Грегом занялись юридическими вопросами, а Мэг тем временем улизнула в город.
Она прошлась по памятным местам, где так часто гуляла с Майклом в первые дни их знакомства, и чуть не расплакалась, когда встретила хозяина из любимого ресторанчика, добродушного пожилого господина, который поинтересовался, не собираются ли они снова навестить его в ближайшее время.
Нет, ничего, совсем ничего ее здесь больше не держит. Ей снова показалось, что в Ричмонде воздух с трудом проходит в легкие, зато, когда она вспоминала Париж, дышать становилось легко. Решено! Нужно скорее заканчивать здесь все дела и – в Европу. А любопытно она все-таки придумала распорядиться своим огромным домом! Наверное, общество будет в легком шоке.
… Похороны Майкла прошли помпезно, как и все, к чему прикладывал руку Грег. Их друзья, соседи, партнеры Майкла по бизнесу – огромное количество людей, примерно тех же, что были на свадьбе, собрались отдать последний долг хозяину дома, всегда гостеприимного и радушного, который теперь лежал в гостиной в закрытом гробу. Для Мэг, испытывавшей глубокие угрызения совести, это печальное последствие авиакатастрофы, когда тело с трудом удалось идентифицировать, стало огромным облегчением. Смотреть в лицо своему покойному мужу у нее не хватило бы сил.
Лучший друг покойного уже больше недели не расставался с Мэг ни на минуту, за исключением ночного сна, хотя все были уверены, что и в это время он находился рядом. Все до одного перешептывались в адрес молодой вдовы и смотрели на нее и Грега с возрастающим интересом. А она не отпускала его от себя, это была новая прихоть, удивлявшая даже ее саму, но анализировать ситуацию сейчас не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось, она автоматически исполняла роль хозяйки дома, но при этом не замечала вокруг себя ничего. Все слилось в единый сон, кошмарный и тягучий, из которого не было сил выбраться. Три дня до похорон рядом с ними находился и Оскар, но как только траурная церемония закончилась, сел в самолет и отбыл в Париж, получать премию. Он, конечно, расстроился, что на этом столь долгожданном для него событии не будут присутствовать ни лучшая подруга, ни отец, но теперь уже об этом не могло быть и речи. Уезжая в аэропорт, он молча подошел к ним, обнял Мэг и сказал:
– Держись, осталось немного. Я тебя жду.
Ей стало теплее на душе от этих слов, она вспомнила Париж и, подавив в себе мучительное желание бросить все и убежать вместе с Оскаром, пообещала ему, что скоро приедет. Про Алекса Мэг старалась не думать, но это не всегда удавалось, и тогда она поняла, что месяц, проведенный в Париже, – единственное светлое пятно за последние три года. Она вообще очень многое теперь поняла. Она вдруг увидела себя и свою жизнь как на ладони, или как на шахматной доске, где кто-то невидимый разыгрывает партию, передвигая фигурки, как ему вздумается, иногда не по правилам.
Все стало простым и ясным. Здесь, в Вашингтоне, для нее нет места и никогда не было. Она поторопилась выйти замуж за Майкла, нарушила естественный ход событий и принесла людям много бед. Мама предостерегала ее от ошибки, но Мэг не послушала, и теперь мамы нет, а косвенной причиной трагедии стала свадьба. Потом она причиняла страдания своему мужу, делала ему больно на протяжении всей их совместной жизни и в конце концов сбежала, а он умер, и теперь ей даже не у кого попросить прощения. Прошедшие три года виделись ей каким-то театром абсурда, в котором она сама была главным режиссером и главным действующим лицом. Сюжет пьесы противоречил здравому смыслу и с самого начала вел к трагедии. Почему она этого не поняла еще тогда, в Ричмонде? Сначала она боролась за то, чтобы совершить ошибку, а потом, даже не попытавшись ее исправить, наделала новых глупостей.
Лежа в постели бессонными ночами, Мэг снова и снова прокручивала в голове каждый прожитый с Майклом день, она смотрела это немое кино и так же беззвучно плакала. Вопреки подозрениям добрых друзей, ее некому было утешить в эти минуты, и каждое утро Грег замечал, что она стала еще прозрачней и тоньше, а круги под глазами – еще глубже.
Зато они теперь по-настоящему стали друзьями. Мэг бодрило присутствие уверенного и слегка циничного Грега.
– Без моего здравого смысла, который я буквально вколачиваю тебе в голову каждый день, ты совсем замучаешь себя, – говорил он, – у тебя на лице написано: «Это я во всем виновата». И многие, между прочим, уже так и думают.
– Но это же правда.
– Правда в том, что ты ошиблась, связав свою жизнь с Майклом. Но с другой стороны, тогда бы у нас с Оскаром не было такой замечательной и любимой… – Он смутился.
– Подруги, Грег, только подруги, – закончила за него Мэг.
Бог обделил Майкла детьми, зато проявил чрезмерную щедрость по отношению к его старшему брату Джорджу, проживающему в Атланте вместе со своей большой, но небогатой семьей. Автомобильный бизнес приносил, конечно, доход ему и трем его сыновьям, но существенно преумножить капиталы, оставленные в наследство отцом, им так и не удалось.
Размышляя о том, что сделать с Вашингтонским дворцом, Мэг посчитала, что будет справедливо отдать родовое гнездо в руки законного наследника и пятерых его внуков. Она искренне полагала, что для нее слишком велик да и не нужен такой огромный дом, а поселив сюда Джоржа, она вернет все на свои места. Тот, конечно, будет в шоке – ведь Майкл отписал ему и так немалую долю своего наследства, – но вряд ли откажется.
