Я отскочила от двери, словно это меня застукали за чем-то непотребным. Вот так новость! Видимо, я ошибалась. Всё-таки Ольгерд выдал Карине парочку авансов, хоть и заверял меня, что больше ни с кем не был близок. Правда, если подумать, то текущий расклад событий и не удивителен: уж слишком, по его словам, она важна для исполнения его планов. Подумаешь! Пусть трахает эту истеричку, мне то что? Какая я всё же молодец, что вчера попустила наглеца.
Но почему-то ярость в груди не утихала. Наверное, слишком эгоистично-приятной была мысль, что князь из всех жён имел близость лишь со мной ещё на Земле, но это не такая большая потеря, чтобы из-за подобного расстраиваться. В гареме из тринадцати жён думать, что ты единственная? Вот ты наивная, Алла.
21
Всё ещё гневаясь, но уже не так сильно, как изначально, я прошла путь от дома Ольгерда до моей усадьбы, в которую я должна в скором времени переехать. Отсюда до центральной части города рукой подать, а оттуда и до ратуши, на которую я ориентируюсь, недалеко.
К моему удивлению, город встретил меня относительной чистотой и опрятностью, а дома – маленькими окошками с цветами в горшках и аккуратными черепичными крышами всевозможных цветов. Мощеные улочки походили на разветвлённое дерево, по одной из «веток» которого я сейчас продвигалась к «стволу».
На площади процветал рынок. Я заподозрила, что сегодня какой-нибудь особый торговый день, потому как от обилия разноцветных палаток рябило в глазах. Тут и там торгаши выкрикивали из своих мест разнообразное: «Рыба!», «Солонина!», «Лучшие ткани, не пропусти!». Я решила пройтись вдоль торговых рядом и прикупить фруктов, иначе, с чем возвращаться домой? Большинство продаваемых фруктов были мне знакомы, хотя были и те, что я ни разу не пробовала, например, манго и кокос. Иные были мне незнакомы вовсе: маленькое голубое нечто, по форме похожее на сердце и мягкое, словно мочалка, вызвало у меня искреннее удивление. Тут, конечно вряд ли дадут попробовать перед покупкой, но мне всё равно захотелось узнать цену и приобрести странный фрукт.
Около прилавка, куда я подошла, уже была покупательница. Это была девочка, лет десяти на вид, с короткими светлыми, но покрытыми слоем грязи, кудрями. Она скромно жалась около стола с продуктами и не осмеливалась что-то спросить у продавца – только смотрела на еду своими огромными серыми глазами.
Я взглянула на неё ещё раз, и вдруг поняла, что она и не будет спрашивать цену продаваемых продуктов – она совсем не выглядела платежеспособной. Платьице из мешковины, рваное и штопанное десятки раз; обувь из лозы, скорее всего самодельная; и корзинка, чуть меньше чем у меня, наполненная луговыми цветами.
Торговец демонстративно не обращал внимания на девочку, хотя её горящий взгляд можно было заметить с другой стороны улицы. Я вдруг поняла, что она нечеловечески голодна.
- Господин! – я окликнула торговца и махнула рукой, привлекая к себе внимание.
Низенький грузный мужчина споро подбежал к нам, но девочку всё ещё не замечал.
- Я в Вашей воле, госпожа, – он попытался улыбнуться, но лучше бы этого не делал. – Весь товар свежайший, только что, вот просто только что доставленный. Выбор широчайший, и цены самые низкие на рынке!
- Что это такое? – я показала на странный голубой фрукт, заинтересовавший меня ранее.
Мужчина тут же схватил один и разломал его пополам – внутри оно было яркого розового цвета.
- Это курама, очень сладкая и сытная! Госпожа ни разу не пробовала?
Он протянул мне одну из половинок, и в этот же момент девочка пискнула:
- Господин, дайте и мне попробовать!
Лицо продавца побагровело.
- Пшла вон отседа, попрошайка! – он схватил какую-то тряпку и взмахнул ею над головой девочки. Она отскочила, и я тоже отошла. – Вы куда, госпожа? Покупать будете? Я истратил товар на вас!
Но я уже не слышала его, потому, что девочка, расплакавшись, бросилась в гущу людей, и я поспешила за ней. Казалось, что все находящиеся на рынке люди шли мне навстречу – настолько плотной была толпа, и сложно было протиснуться. В какой-то момент показалось, что я остаточно потеряла её из виду, но столпотворение, наконец, поредело, и я оказалась в центре площади около городской ратуши. Рваное платьице из мешковины мелькнуло около поворота, и я побежала туда, едва не потеряв корзинку.
- Стой! Стой же ты!
Девочка оглянулась, и на её лице отразился испуг, но она остановилась и повернулась ко мне.
- Простите! Простите, госпожа! – залилась слезами она. – Я думала… Я подумала, если вам можно попробовать кураму, значит, и я могла бы… Извините, это было нагло с моей стороны! Не рассказывайте матери Мартианне, прошу вас! Она меня снова отлупит!
- Подожди, – я остановилась, приводя в порядок дыхание. Несколько дней без спорта уже дали о себе знать. – Всё потом. Ты голодна? Когда ты последний раз ела?
Девочка подозрительно сощурилась.
- Обещаю, твоя мама ничего не узнает, - заверила я её. – Клянусь Мираей!
Имя богини убедило беглянку.
- Вчера, - неохотно призналась она. - Утром.
- Как? – Я опешила. – Куда смотрит твоя мама? Пойдём со мной!
Мы вернулись обратно к рынку, и около палатки с выпечкой основательно закупились сдобой. Девочка доверчиво держала меня за руку и радостно глазела, как я наполняю корзину продуктами.
- Как тебя зовут? – спросила я у своей неожиданной спутницы.
- Эстерсита, - зачарованно ответила она, выхватив из корзины рогалик. Мне показалось, что она проглотила его целиком в ту же секунду.
У меня защемило сердце. Не знаю, какая тут система социальной защиты детей, но работает она из рук вон плохо.
- Пойдём к мясному прилавку.
Замурзанное личико Эстер осветила улыбка, исполненная чистого детского восторга.
- Расскажи, как твоя мама допустила, чтобы ты столько голодала?
- Разве это долго? – искренне удивилась она. – Как-то раз нам целую неделю не было что есть. А мать Мартианна мне не родная. Она владелица приюта.
- Кто же вас финансирует, если дети неделями голодают?!
