— Ну что же, отправьте ей письмо, и сделайте копию — побарабанил начальник пальцами по столу, — а я сообщу наверх. Пусть там разбираются, если хотят, что за язык и откуда они его знают. А в нашей компетенции только обследовать пациента и быстро выписать его домой, если он здоров. Передайте лечащему врачу, путь поторопится с этим. Иначе, чувствую, хлопот с этим парнем не оберёмся.
Тем временем популярность Жаргала набирала обороты. Пока ещё, правда, не как личности, а как загадочного казуса. И телевидение, и пресса, видя этот неослабевающий интерес, захотело взять у него интервью, но больница — не место для подобных мероприятий, о чём представителям СМИ было твёрдо сказано. Им пообещали выписать пациента через три дня, если он будет сочтён здоровым, тогда, мол, и спрашивайте его, о чём хотите.
Нашёлся у него и дальний родственник. То есть не у самого Жаргала, конечно, а у бывшего владельца этого тела. Молодой мужчина по имени Октай оставил в степном посёлке свою юрту и приехал в столицу. Разговор между ним и Жаргалом произошёл в холле приёмного покоя, куда спустился пациент, понемногу начавший ходить с помощью трости. Беседа их проходила неторопливо, с паузами перед каждой фразой.
— Мой троюродный брат Ерден был крепким парнем, — сказал Октай, — и ты окрепнешь скоро.
— Душа твоего брата давно покинула тело, — ответил Жаргал, — поэтому я занял его, когда решил вернуться в этот мир.
— Это я настоял, чтобы тело сохранили здесь. Была авария, подъезд дома обрушился, и вся семья Ердена погибла, только его тело ещё жило. Я надеялся, что он когда-нибудь проснётся.
— Наверное, он захотел остаться с родными.
Жаргалу понравился этот парень, с его серьёзностью, немногословием и, что немаловажно, добрым и благородным сердцем, о чём говорит его поступок. Поэтому, помолчав, он добавил:
— Если хочешь, я буду тебе троюродным братом вместо Ердена. И говорю — спасибо, что спас меня.
— Он был инженер. А ты?
— А я воин. И маг. Хочу прожить жизнь в степи и воевать, как в своей первой жизни.
— Сейчас нет войны. Люди степи живут в мире. Я сам живу в степи, у меня там юрта, сын, жена, лошади и овцы.
Нет войны? Для Жаргала это было ударом. Он скорбно сдвинул брови:
— Тогда я тоже поставлю в степи дом и заведу жену и коня.
— Всем пострадавшим в той аварии власти назначили компенсацию. В том числе за каждого из погибших родных. Может быть, тебе её выдадут, и, может быть, тебе хватит, чтобы купить юрту, коня, подарки для родителей невесты, чтобы они согласились тебе её отдать, и скот для приданого самой невесты.
— Я не знаю, кто сейчас властитель и куда идти, чтобы просить его об этом, — признался Жаргал.
Он уже немного приспособился к несколько по-другому звучащей речи нынешнего времени и стал говорить более понятно для окружающих. После этих его слов Октай молчал несколько минут. Жаргал понимал, о чём тот раздумывает, и не нарушал молчания. Но и не смотрел на своего посетителя заискивающе, как полагалось бы в подобной ситуации обычному человеку.
— Я помогу тебе. Будь мне троюродным братом вместо Ердена, — сказал, наконец, Октай.
— Хорошее у тебя имя, парень — Понимающий. Надёжное, — улыбнулся Жаргал.
Октай снял комнату в небольшой столичной гостинице и сразу взялся за дело. Выяснил, что Жаргала выпишут из больницы через пару дней; взяв паспорт Ердена, сходил в муниципалитет и выяснил всё насчёт компенсации, и даже пообщался с кем-то из журналистов, рассказав тому об их с Жаргалом ближайших планах. Так что к моменту выписки для пресс-конференции Жаргала уже всё было готово, об этом позаботились специальные порученцы правительственных чинов под давлением общественного резонанса.
Жаргал предстал перед общественностью во всём возможном в его обстоятельствах великолепии — одетым в хороший купленный Октаем костюм, посетивший парикмахера и уже без трости, поскольку мышцы и связки у него немного окрепли. Октай, тем не менее, шёл рядом с ним, чтобы поддержать, если Жаргал пошатнётся. Большой зал был заполнен до отказа — здесь были не только представители СМИ, но и многие другие заинтересованные организации.
Впрочем, первый заданный вопрос всех позабавил:
— Скажите, почему вы ругались на медсестру, когда проснулись, за то, что она не дала вам выспаться? Разве полутора лет вам было для этого мало?
— Это тело не спало всё то время, юноша с серьгой в ухе, — ответил Жаргал в микрофон, который перед ним поставили на стол, — Оно просто лежало. Сон нужен человеку не только для того, чтобы отдохнуть физически. Сон нужен мозгу и душе, чтобы упорядочить то, что они узнали и пережили за время бодрствования и унять волнения.
Этот мудрый ответ люди обсуждали между собой и согласно кивали. Второй вопрос был инспирирован, видимо, кем-то из мэрии города:
— Если вы утверждаете, что вы — не Ерден, а другой человек, то почему вы претендуете на получение компенсации за разрушенное жильё и погибших членов семьи Ердена?
— Я не утверждаю, что я совсем другой человек, госпожа со стёклами перед глазами. У меня тело Ердена и документ, в котором говорится, что я — Ерден. Телу с этим документом и полагается компенсация. А душе человека ничего и никогда не полагается из вещей этого мира. Тогда какая разница для вещей, чья душа с какого-то мгновения живёт в чьём-то теле? Разве, отдавая человеку полагающуюся ему вещь, люди когда-нибудь спрашивают о душе, чья она?
Снова кивания и одобрительный гул в зале. Далее посыпались вопросы, на которые Жаргал старался отвечать кратко — ему часто приходилось говорить, что подробный ответ на заданный вопрос занял бы слишком много времени, и что он сможет ответить на него как-нибудь в другой раз.
Жаргал ещё раньше понял, что здешние люди, не знакомые с магией и её реальным воплощением, полагают, что его жизнь когда-то закончилась смертью, а потом его душа переродилась, и уже, вероятно, не в первый раз. Просто он помнил эти воплощения, что само по себе не является чем-то уникальным и достигается медитативными практиками. Поэтому он старался обходить эту тему и не развенчивал убеждения людей. Иначе они бы его не приняли. А ему для спокойной жизни необходимо быть принятым этим сильно изменившимся миром — у него больше нет впереди ста лет жизни на то, чтобы постепенно стать в нём своим.
О факте своей жизни в другом мире он, тем не менее, поведал собравшимся. На его взгляд, сообщение об этом люди приняли за сон его души или туманное существование в том месте, где она обитала после смерти, то есть нечто, не имеющее для них практического смысла. Как это часто и бывает с религиозно-философскими убеждениями. Обычно людей больше интересует то, что происходит здесь и сейчас, и желательно чтобы это что-то можно было увидеть и потрогать.
Последний из заданных Жаргалу вопросов опять был "с подковыркой". Его спросили, может ли он как-нибудь доказать, что действительно был одним из приближённых воинов Даян-хана. Известно ли ему что-то такое, чего не знают остальные люди? Жаргал немного подумал и ответил:
