– Та нехай ще поспыть! – остановила Катерина решительно зашагавшего к соне Батю. – Вин якого лыха натерпився вид тих билых!
– Чем он нам поможет? – солидно поддержал её и Алька, на минутку прислоняясь к Бате и любовно поглядывая на него снизу-вверх. – Только в ногах путаться будет… Небось, зарядку не делал?
– Не до зарядки тут! – вздохнул его старший товарищ и тоскливым взглядом окинул Альку. – Значит, тоже с ними, в Москву?
– Какую Москву? – спросил продолжавший безмятежно ему улыбаться Алька.
– Значит, ещё ничего не знаешь? Не волнуйся, скажут! И разойдёмся мы с тобой в разные стороны, как в море корабли!
– Батя, я не хочу, слышишь, не хочу с тобой расставаться! – губы Альки задрожали, хотя он всё время помнил слова отца о том, что мужчины не плачут.
– Чёрный Паша сказал: как твоя сестра решит, так и будет! – Батя был расстроен ничуть не меньше своего любимца.
– Никакая она мне не сестра! – закричал Алька.
Катерина, неподалеку достававшая из мешка ложки, вздрогнула, как от удара кнутом.
– Алька!
– Да, ты мне не сестра, не сестра! – повторял он, ещё не осознавая, что, будучи всего лишь подростком, уже по-мужски отказывается от неё ради друзей.
Катерина беспомощно оглянулась на мужа. Тот, не зная, в чём дело, но видя её глаза, полные горя, кинулся на помощь.
– Алька… каже… не сестра! – захлебываясь от рыданий, еле выговорила она.
– Ты что делаешь, змеёныш, она же ребёнка ждёт! – Чёрный Паша замахнулся для удара.
Катерина перехватила его руку.
– Подожди, Митя, он прав! – казалось, что обращение к родному украинскому языку размягчает её и потому вызывает слезы, а русская речь успокаивает. – Я ему не сестра.
– Но ты же сама говорила! – растерялся Черный Паша, который никак не мог понять, что вызвало эту бурю в стакане воды.
– Говорила, – кивнула Катерина, – спасти хотела: ребенок ведь!..
Чёрный Паша опустил голову: долго ещё придётся ему отхаркивать куски "славного" прошлого!
– Я не поеду в Москву! – продолжал выкрикивать Алька, чувствуя, что сейчас его "буза" сойдет ему с рук… – Я с Батей останусь!
Теперь недоумевать настала очередь Катерины, которой муж просто не успел ничего рассказать. Синбат и Аполлон тоже прекратили работу и сгрудились вокруг Бати и Альки. В конце концов, что здесь происходит?!
– Хозяюшка, – оторвал их от выяснений голос Константина. – Не подскажете, где я могу умыться?
Артельщики молча расступились, и Катерина, украдкой вытерев глаза, подошла к нему.
– Долго спите, господин хороший, – крикнул гостю издали Батя.
Привычным жестом коснувшись жилетного кармана, молодой дипломат вспомнил, что он одет в ситцевую рубашку и мягкие брюки наподобие шаровар эту одежонку подобрала ему Катерина. Перед сном он аккуратно сложил свой вечерний костюм на один из тюков в телеге. Пред светлые очи наркома надо предстать в приличном виде – он терпеть не может нерях! Константин достал наконец из глубокого кармана непривычных штанов свои швейцарские часы и щелкнул крышкой.
– Отнюдь, товарищ, сейчас только семь часов утра, я всегда вовремя просыпаюсь!
– Если хотите холодной воды умыться, за пригорком – чистый ручей, предложила Катерина, протягивая гостю рушник. – Нет – я вам теплой солью…
Люди образованные, как полагала она, умываются теплой водой, потому что кожа у них нежная…
Однако молодой дипломат лихо повел плечами.
– Ручей, говорите? Я выбираю ручей!
И добавил, обращаясь к Бате:
– Большевики вычеркнули из обращения слово "господин". Новый мир, который мы выстроим на "обломках самовластья", не будет иметь ни слуг, ни господ. Потому нам всем надо привыкать к хорошему русскому слову – товарищ! Вы слышите, товарищ?
– Слышу, – хмуро отозвался Батя; он не любил никаких новшеств, и всю жизнь положил именно на то, чтобы накопить достаточно денег и получить право именоваться господином; низведение его до одного уровня со всеми напоминало старому контрабандисту лихое время, когда он два года отсидел за бандитизм и был вынужден не только терпеть соседство всяких ничтожных людишек, но и считаться их товарищем!
Константин, напевая, упругой походкой отправился к ручью.
– И всё-таки я не поняла, – Катерина остановила взгляд на Дмитрии. – Почему вдруг зашла речь о Москве?
– Разве Константин вчера не предложил нам ехать с ним в столицу?
– Вроде говорил… Ну и что?
– А то, что я решил: пора нам с тобой к берегу прибиваться. Негоже наследника в дороге рожать, не бродяги какие!.. Думал, Алька с нами поедет, а он уперся: хочу с Батей, и всё!
Чёрный Паша говорил с некоторым раздражением, потому что и сам не до конца был уверен в правильности принимаемого решения, и ждал от Катерины обычного, как он считал, бабьего взрыва: мол, не спросил, всё сам решил… Он вообще после свадьбы ждал, что молодая жена, почувствовав свою власть над ним, начнёт чего-то требовать, скандалить – уж он насмотрелся, какими сварливыми женами бывают кроткие и тихие невесты! Иную хоть смертным боем бей, всё равно на своем стоять будет! Но ничего такого не произошло. Катерина по-прежнему собиралась в дорогу, мелькали сноровистые руки, и только в голове шла усиленная работа, но вовсе не такая, о которой подозревал её муж…
Прежняя их цель – искать какое-то неслыханное богатство – казалась ей ненастоящей, как если бы взрослые люди вдруг стали играть в детскую игру. Поездка в столицу могла бы привести к тому, что у них появился свой дом и может, прав Константин – появилась бы возможность учиться! Впереди, точно заря, заалела полоска рассвета новой жизни. Теперь ей было лишь жаль Альку…
Для Аполлона и Синбата новость тоже оказалась неожиданной. Они переглянулись и отошли посовещаться.
– Трое нас остаётся, – подытожил Аполлон. – Трое и малец. Не маловата ли гвардия для такого большого дела?
– Мне всё одно податься некуда, – грустно заметил Синбат. – Флинт погиб. Кому я нужен? Что на месте стоять, что идти… Не найдём этих сектантов, так думаю, и не пропадём. Нам бы только к речке поближе, да чтоб рыба в ней ловилась! Лодку сделаем, дом поставим – чего не жить!
"Еще хорошо бы Юлию опять встретить! – вдруг подумал Аполлон. – Да чтоб она в такой избе жить согласилась!" Белокурый образ, тщательно отмытый и отглаженный, тихо засиял ему из глубины души…
Между тем Батя неуклюже – как с женщинами обращаться, кто их знает? – пытался утешить Катерину:
– Не беспокойся, не с чужим человеком пацан останется! Разве ж я его обижу, он же мне давно как сын родной!
Алька понял, что не очень красиво поступил с названой сестрой, которая, возможно, спасла ему жизнь, и пытался, как мог, загладить свою вину.
