— Отпусти ее!!!
Даже вдвоем мы не могли сделать совершенно ничего, когда я понимала, что задыхаюсь, не в силах больше глотать воздух, потому что эта лапища никак не хотела разжаться на моем горле.
-..какого черта!
Все оборвалось так же резко и неожиданно, как и началось, еще один незнакомым голосом, глухим ударом и звоном той самой разбитой бутылки, которую я донесла в целости и сохранности.
Только едва ли я могла думать об этом, упав на колени прямо на пол, куда-то между столиком и диваном и судорожно пытаясь сделать хоть один полноценный вдох, обхватывая горло, словно это могло мне помочь дышать.
Словно из другого мира до меня доносился перепуганный женский голос, который звал меня и постоянно спрашивал, была ли я в порядке, будто по мне было не видно, что до порядка мне было ой как далеко.
А еще глухие удары.
Один, второй, третий….
Именно такой звук я слышала десятки и сотни раз, смотря в своем счастливом и далеком детстве боевики со своим страшим братом.
Но смотреть это по телевизору было не так страшно, как слышать все это наяву прямо за спиной, буквально затылком ощущая хрипы и удушливый кашель того, кому, кажется, сломали только что пару ребер, иначе он бы так не задыхался, шипя, подобно мне.
— Разве я не говорил тебе, что мои девчонки неприкосновенны?
Я зажмурилась, слыша жуткий хруст и вопль мужчины, а еще этот новый голос.
Низкий, глубокий, перекатывающийся тембром, словно был из мягкой плюшевой ткани.
Оттого было еще более жутким то, как он звучал, о чем говорил и что делал при этом.
— Разве она твоя? — просипел мужчина, хрипя и харкая, но я не могла найти в себе силы, чтобы повернуться и посмотреть в лицо тому, кто чуть не придушил меня, явно пытаясь втянуть в свои пошлые игрища.
— Не важно, чья она. Она — девушка. И никто не смеет касаться ее так, как это сделал ты, тем более без ее воли!
От нового хруста и вопля за спиной, я дрогнула всем телом, разлепливая глаза, в которых стояли слезы, отчего мокрые ресницы цеплялись друг за друга, превращая мир в сплошное размытое месиво.
Единственное, что я хотела в эту секунду — уйти отсюда и больше никогда не возвращаться!
Чтобы не вспомнить этот ужасающий миг и не думать о том, что могло бы случиться со мной, не появись здесь этот защитник…или еще один маньяк, который жаждал причинять боль и страдания.
А что, одного маньяка на это заведение было мало?!
Я бы взвизгнула, если бы только у меня был голос после всего случившегося, когда неожиданно перед моими глазами оказалась мощная грудь, облаченная в майку, поверх которой была обычная черная куртка из тонкой кожи, что натягивалась на мускулистых плечах и руках.
Руках, которые потянулись ко мне медленно и осторожно, едва касаясь кончиками пальцев и приподнимая мое лицо за подбородок вверх.
— Не бойся меня, сладкая, — выдохнул этот мужчина, быстро посмотрев в мои распахнутые от ужаса глаза и чуть подмигнув, сосредоточенно принявшись осматривать мою шею, пока я без зазрения совести рассматривала его.
Странно, но я его не боялась.
Слушайте, а красавчиков можно бояться в принципе?
Потому что этот защитник в черном был из рода тех знойных красавчиков, проходя мимо которого ты шарахнешься на пол, в процессе полета свернув себе еще и шею.
Если уж говорить на чистоту, Бродяга не был красавчиком в классическом смысле этого слова.
Да, он был засранец, ненормальный и сексуально озабоченный маньяк, но у него была совершенно обезоруживающая улыбка, а еще такой блеск в голубых глазах, что думать о каких-то недостатках, вроде формы носа или изгиба ушей — мыслей уже не оставалось. Это было обаяние на уровне инстинктов. Наглость, плавно перетекающая в харизму, от которой коротило мозг.
А вот мужчина, сидевший сейчас передо мной, был как раз из разряда тех, кто пленял с первого взгляда именно своей знойной внешностью.
Каждая черточка его лица была правильной и практически идеальной — широкие скулы, прямой нос, пухлые, красиво очерченные губы. Глубокие карие глаза, которые смотрели так по-доброму и вместе с тем так снисходительно, словно он все понимал и обволакивал тебя этим чуть хитрым, обворожительным взглядом. Все в нем было красиво — даже его черная колючая щетина, которая добавляла образу мужественности и этакой бравой бандитской заправки.
Его совершенно не смущало то, что я смотрела на него, даже не моргая, рассматривая тщательно и с большим интересом, пока он поворачивал мой подбородок то вправо, то влево, едва заметно прикасаясь кончиками пальцев второй руки к моей шее:
— Больно?
Я молча покачала головой, видя, как его широкие черные брови чуть нахмурились:
— Завтра будет больно, и проступят все синяки. Придется походить в косынке, крошка.
Когда мужчина повернулся к девушке, что сидела возле меня на полу, я увидела, как на его мощной накаченной груди сверкнула цепочка, с подвеской, которая обычно бывает у военных.
Кажется, именно на таких продолговатых прямоугольниках должны быть написаны данные солдата, по которым их опознают в случае смерти…
— Ты как, Жасмин? Все в порядке?
То, как он осторожно и ласково коснулся своей ладонью лица девушки, которая оказалась красивой и невероятно стройной мулаточкой, ввергло меня в сомнения по поводу того, а не были ли они парой?
Еще больший шок я испытала от мысли о том, ЧТО здесь делала эта красивая девушка, выглядевшая, как истинная модель, с жутким волосатым типом, который все это время продолжал кряхтеть и харкаться явно кровью, если у нее был такой красивый и сильный мужчина?!
Я явно много чего не понимала в этом мире, и меньше всего хотела задумываться над происходящим здесь, когда девушка быстро закивала, прижимаясь щекой к его большой, сильной ладони:
— Я в порядке. Помоги этой крошке. Кажется, она новенькая. Я не видела ее в клубе до этого.
Мужчина быстро кивнул, поднимаясь на ноги, облаченные в темные джинсы, возвышаясь надо мной такой огромный и большой, и, протягивая свои руки ко мне, кивнул девушке, которую назвал Жасмин:
— Я позабочусь о ней, а ты позови Большого Стэна. Пусть он выведет его из клуба и держит, пока я не приду. Идем со мной, крошка.
— Куда? — пискнула я, снова сжавшись, но почему-то послушно поднимаясь за этими горячими руками вслед, которые подняли меня легко и осторожно, а затем ненавязчиво обняли за плечи, увлекая прочь из этой трижды проклятущей Вип ложи, где продолжал хрипеть и материться волосатый амбал с переломанными конечностями.
Голос моего спасителя в черном растаял в гуле басов и шуме танцующей толпы, когда он шел вперед, обнимая меня за плечи, и прикрывая собой, отчего люди перед ним расступались, давая нам беспрепятственно идти, словно знали этого мужчину и даже опасались.
