– Ага, угадал, – ухмыльнулся Нивуд. – Именно там и подобрали, прямо на границе с районом Меченых. Эй, красотка, хватит валяться! Иначе пинком тебя подниму!
Девка и сама уже вставала на ноги. Придерживая края капюшона, она подняла голову, и слова застряли у меня в горле, как рыбья кость. Я мог не узнать исхудавшее грязное лицо, изуродованное клеймом, но взгляд черных горящих глаз не оставлял сомнений – передо мной стояла Леда Маерис.
– Ну, что? Узнал да, узнал? – гоготал на заднем фоне Эшек – Вот, Грен, дружище, встретили на улице твою подружку. Как будто специально там валялась, чтоб мы подобрали.
Леда смотрела на меня, не отрываясь. Я видел раньше такой взгляд – когда в юности помогал отцу охотиться на лосей. Попавшее в капкан животное с полным страха и безнадежности взглядом. Взглядом затравленного зверя.
Словно придя в себя, Леда дернулась, поднесла к лицу худую ладонь и попыталась скрыть татуировку. Напрасные усилия. Не знаю, какое преступление нужно совершить, чтобы получить настолько ужасающе большое клеймо. Обычно татуировка делается на щеке или на лбу, но у Маерис оно располагалось от уха до уха – горизонтальные и вертикальные линии, образующие подобие решетки, уродующие нос и обе щеки. Видно клеймо ставили относительно недавно – еще были видны покраснения по ее краям, и Леда морщилась от собственных прикосновений. Ей было больно – и от незаживших повреждений кожи, и от того, что я вижу ее в столь унизительном положении.
С нечеловеческим трудом я вернул контроль над своим голосом и смог, наконец, задать вопрос:
– Сержант Маерис, что с тобой случилось?
– Да вряд ли она теперь сержант, – засмеялся Нивуд. – С таким красивым лицом в Гвардии делать нечего.
Я не отреагировал на его слова. Леда тоже, казалось, не обратила на Нивуда никакого внимания. Она стояла, то опуская взгляд, то смотря прямо на меня, словно ожидая, когда же и я начну над ней издеваться.
– За что тебя клеймили? – я встал и подошел к девушке. Она съежилась при моем приближении, но осталась стоять на месте.
– За государственную измену, – в глухом голосе Леды не было ни капли эмоций.
Я не мог поверить своим ушам.
– Какая измена? Ты о чем?
– Я обвиняюсь в соучастии в сговоре против короля, – все так же безучастно ответила девушка.
– Зачем ты пошла против короля?
– Я не шла. Меня заставили признать себя виновной в том, чего я не совершала.
– Заставили? Каким образом? – то, что я слышал было настолько дико, что не помещалось в голове.
– При помощи пыток, – в словах Леды прозвучала горечь. Наконец, хоть какие-то чувства в голосе.
– Тебя пытали? – глупый вопрос, но я никак не мог прийти в себя. Даже мои приятели перестали ухмыляться, а недоуменно уставились на нас. – Расскажи же подробно, что произошло.
Леда промолчала. Она смотрела куда-то мимо меня. Я проследил ее взгляд. Девушка смотрела на стол, а точнее на остатки еды в наших тарелках.
Вот я идиот! Сев на место, я похлопал по скамье рядом с собой.
– Так, Маерис, давай, садись рядом и расскажи, как все случилось. А я пока тебе еды закажу.
Медленно Леда подошла к столу и села, осторожно и напряженно, словно ожидая удара. Продолжая молчать, она сидела, не сводя глаз с корки хлеба и куска вареного картофеля на тарелке. Было видно, какую выдержку ей приходится проявлять, чтобы не потерять собственное достоинство и не начать есть эти остатки. Я жестом подманил трактирщицу:
– Принеси девушке картофель с мясом и кружку сидра. И хлеба побольше.
Повернувшись к Леде, я встретился с ее взглядом – изумленным и непонимающим. Неужели она думала, что я буду изводить ее вопросами, когда она чуть жива от голода? Ну да, чего удивляться. Для нее я – бандит и негодяй, как и все сидящие за столом. Небось гадает, для чего мои дружки приволокли ее сюда – чтобы я смог отыграться за прошлое? Чтобы вдоволь поунижал бывшего гвардейца, павшего так низко? Чтобы развлечься с беспомощной и обессилевшей девушкой?
По переглядыванию за столом я догадался, что и товарищи мои ничего не понимают. Да что уж говорить, я сам был в таком замешательстве, в каком еще ни разу в жизни не был.
Еду принесли быстро, и Маерис набросилась на нее с жадностью оголодавшего животного. Теперь ее не беспокоило ни то, что мы с ней сделаем, ни остатки самоуважения – лишь пища была важна в данный момент, лишь бы утолить голод, а дальше будь что будет. Дрожащими руками бедняга запихивала в рот куски хлеба и глотала их не разжевывая, обжигаясь, давилась горячим картофелем и паровым мясом. Съела все вмиг и, крепко вцепившись в кружку, быстро выпила весь сидр. Эффект от пищи не заставил себя долго ждать – белое лицо порозовело, утихла дрожь, а взгляд стал более осмысленным. Я заказал для себя и Леды еще сидра, и девушка припала ко второй порции напитка так, словно не выдула только что целую кружку жидкости.
– Благодарю вас, – Маерис посмотрела на меня. На этот раз робко, и все еще недоверчиво.
– Теперь ты можешь рассказать, что с тобой произошло?
– Я уже все рассказала. Меня обвинили в измене, которую я не совершала. Держали в тюрьме, пока под пытками я не подписала признание. Клеймили. Отправили к меченым. Что еще вы хотите знать?
– Почему тебя заставили взять на себя это преступление?
– Я не знаю. Разве кто-то мне объяснил…
– И никто за тебя не заступился?
– Кто станет заступаться за преступника, признавшего свою вину?
– Под пытками же! – я, конечно, не верил во всеобщую справедливость, но сейчас во мне кипел гнев.
– Официально я сама добровольно созналась в содеянном.
Я только покачал головой. Какая-то темная история здесь вырисовывалась, с одного захода в ней не разберешься.
– А жених твой что? Он же лейтенант, в конце концов? Не мог разобраться, что за чертовщина происходит?
– Ах, Кирк! – лицо Леды перекосила ухмылка… нет, это была гримаса боли. Она неосознанно дотронулась до татуировки. – Думаете, кто приказал татуировщику сделать как можно более уродливое клеймо? Именно Кирк руководил моим клеймением.
***
Некоторое время мы сидели молча. Ребята хмуро попивали пиво и смотрели куда угодно, только не на Леду. Девушка, вспомнив о том, что ее лицо обезображено, сильнее натянула на голову капюшон и безуспешно старалась прикрыть хоть часть татуировки. Я пытался унять дрожь. Гнев, жалость, сострадание, бессилие – эти чувства, словно смерчи, носились в душе и сотрясали все мое нутро. И самый главный вопрос – что теперь делать?
– Где ты сейчас живешь, Маерис? – глупый вопрос, за который мне сразу стало стыдно. Ясное дело, где!
– В районе Меченых, – голос Леды снова стал безразличным.
– Давно?
