Не могу удержаться от того, чтобы не хмыкнуть про себя.
— Нет, я свободна.
И опять тишина. Февральский мороз уже не на шутку пробрался к ногам сквозь мои тонкие лаковые лодочки.
— Позволишь зайти внутрь? Я замерзла.
— Да-да, конечно. — Он поспешно отстранился от двери и открыл ее для меня.
— Спасибо.
Он зашел следом за мной. Я подошла к гардеробу, отдала свою шубу и взяла номерок. Илья сзади меня снимает куртку. Я прохожу мимо него, но он останавливает меня за запястье.
— Ксюша… — Тихо говорит.
Я поворачиваюсь к нему. Мы стоим близко.
— Да, Илья?
Он молчит. Просто смотрит мне в лицо и держит мое запястье.
— Ты хотел что-то сказать мне? — Слегка улыбаюсь ему.
— Да… — Наконец говорит. — Я рад увидеть тебя снова.
Я смотрю в его глаза и понимаю, что он не врет. На секунду мне даже кажется, что он давно ждал нашей встречи.
Я слегка приподнимаю уголки губ.
— Я тоже рада снова тебя увидеть, Ток.
Я освобождаю руку и иду к своему столу.
Я не лгу. Я действительно безумно рада снова тебя увидеть, Илья. Чтобы сделать с тобой то, что ты заслужил.
Ток тоже возвращается к своим друзьям. Они ему что-то говорят, но он продолжает смотреть на меня. Я же тем временем снимаю с себя пиджак, оставаясь только в легком платье-комбинации на тонких лямочках.
Мои актеры весело шутят, смеются, а я вместе с ними. Так проходит еще час. Друзья Токарева начинают собираться. Кристинин спутник помогает ей подняться из-за стола, слегка гладит ее живот, потом склоняется к ней и мягко целует в щеку, а она расплывается в счастливой улыбке. Затем они вместе с ребенком идут к выходу из зала.
А Илья остается сидеть и смотреть на меня.
Всё. Он мой. Хватило одного вечера. Если честно, я думала, что будет сложнее. Я ведь все-таки не Яна Селезнева.
Через полчаса у моих актеров заканчивается оплаченное им время, и все, включая меня, начинают собираться. Ток все это время внимательно за нами наблюдал. Проходя мимо него, я ему слегка киваю типа на прощанье. Но когда я беру в гардеробе шубу и уже хочу ее на себя надеть, он быстро ее перехватывает.
— Позволь помочь тебе, — улыбается.
— Да, конечно.
Надевает ее на меня и быстро берет свою куртку. Мои актеры прощаются со мной, как с подружкой, целуя в щеку и уходят. Я достаю телефон и захожу в приложение для такси. Но Ток накрывает мой смартфон рукой.
— Ксюш, давай я тебя отвезу? Я на машине.
— Ой, Илья, спасибо, но не следует. Я и на такси могу.
— Пожалуйста. — Он смотрит мне пристально в глаза и говорит это «пожалуйста» с таким чувством и желанием, будто всю свою жизнь мечтал об этом.
— Ток, мне правда неудобно…
— Ксюша, пожалуйста, разреши мне тебя отвезти.
Я пару секунд медлю.
— Ладно, — и слегка улыбаюсь.
Мы выходим из ресторана и идем к его машине, которая припаркована недалеко. У него черная BMW. Он галантно открывает мне переднюю дверь, и я залезаю внутрь. Он садится на водительское сиденье и заводит машину. Какое-то время мы просто стоим, прогревая автомобиль, а я тем временем разглядываю салон. Дорогая светлая кожа. У зеркала дальнего вида вместо обычных в машинах ароматизаторов в виде ёлочек висит фотография Тока с его сестрой. Илье на ней лет 20. А Маша на 5 лет младше, насколько я помню.
— Как твоя сестра? — Спрашиваю, продолжая рассматривать фотографию.
Он перехватывает мой взгляд, но не отвечает. А затем отворачивается к лобовому стеклу и задумчиво смотрит прямо. Когда пауза совсем затягивается, он все же говорит:
— Ее больше нет с нами.
Я в искреннем удивлении поворачиваю к нему голову и смотрю во все глаза. Маша Токарева умерла? Я действительно не знала этого. Так вот почему в досье на Илью не было никакой информации о его сестре. Я еще удивилась, когда читала.
— Соболезную, — говорю ему тихо. И это даже немножко правда. Я хорошо помню сестру Тока.
— Спасибо. — Он на мгновение замолкает, а потом продолжает. — Это была автокатастрофа. Она ехала со своим парнем, он был под кайфом и не справился с управлением.
— Давно это произошло?
— Почти восемь лет назад. Ей было 17.
— Мне жаль…
— Мне тоже…
Илья трет уставшие глаза, а потом поворачивает на меня лицо.
— Ты там же живешь или переехала?
— Там же, — вру ему.
— Он трогается с места и едет.
Меня это немного удивляет.
— Сказать адрес?
— Не надо, я помню.
Это меня удивляет еще больше.
— Откуда ты знаешь мой адрес? Ты же никогда не был у меня дома.
Ток не отвечает. Лишь смотрит прямо перед собой на дорогу. Мы едем в тишине, даже без музыки. Я наблюдаю за ним боковым зрением. Он сосредоточен на дороге, но видно, что погружен в какие-то мысли. На меня даже не смотрит.
Через полчаса он паркуется у моего старого подъезда и глушит мотор. При этом двери автомобиля не разблокирует. Кажется, хочет поговорить.
— Спасибо, что подвез, — говорю ему первая.
Илья медленно поворачивает ко мне голову и внимательно смотрит.
— Куда ты делась после школы? — Тихо спрашивает.
— Никуда. А что?
Он молчит, продолжая внимательно на меня смотреть. Тяжело вздыхает и говорит:
— Я искал тебя. Домашний телефон не отвечал, поэтому приходил к тебе домой, звонил в дверь, но никто никогда не открывал. А однажды столкнулся с твоей соседкой по лестничной площадке, и она сказала, что ты тут не живешь. И я перестал приходить.
Неожиданно. Я даже искренне удивлена.
— Зачем ты искал меня?
— Хотел извиниться.
— За что?
— Ты знаешь, за что.
И тишина в салоне повисла свинцовой тяжестью, потому что мы оба сейчас вспоминаем ночь в саду и его сообщение.
Я чувствую, как мои руки в карманах шубы задрожали. Человек, уничтоживший мою жизнь, сейчас в полуметре от меня, смотрит щенячьими глазами и говорит, что хотел извиниться. Мне едва удается сдержать истеричный смех.
За что ты хотел извиниться, Илья? За то, что убил нашего ребенка? За то, что сделал меня бесплодной? За то, что сподвиг меня стать беспощадной машиной?
Ненавижу. И отомщу.
— Тебе не за что извиняться, Илья. Это было очень давно. Я не держу на тебя зла.
