Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
– Ехал и ехал Дон Кихот в бурю. Небеса были темные, кругом вихрился песок. Вспышка молнии озарила замок. Остановившись перед зубчатой стеной, он вскричал: «Отважный Дон Кихот прибыл! Отворяйте ворота!» Трижды прокричал он «Дон Кихот прибыл!», прежде чем раздался скрип и ворота распахнулись. Верхом на своем скакуне Тени въехал Дон Кихот в замок. Но не успел оказаться внутри, как ворота захлопнулись за ним и загремел голос: «Добро пожаловать, отважный Дон Кихот, в Замок Пропащих. Я – Владыка Пустынных Земель, и отныне ты – мой раб!» Тут на Дон Кихота набросились прислужники с дубинками и палками. Хоть и защищался он мужественно, его стащили с коня, отняли все доспехи и бросили в темницу, где он оказался среди таких же несчастных странников, пойманных и порабощенных Владыкой Пустошей.
«Не ты ли знаменитый Дон Кихот?» – спросил его вожак рабов. «Я самый», – ответил Дон Кихот. «Тот самый Дон Кихот, о котором говорили, что никакие цепи его не свяжут, никакая тюрьма не удержит?» – «Так оно и есть», – сказал Дон Кихот. «Так освободи же нас, Дон Кихот! – взмолился вожак рабов. – Освободи нас от этой злосчастной судьбы!» – «Освободи нас! Освободи нас!» – хором вскричали остальные рабы. «Не сомневайтесь, я освобожу вас, – провозгласил Дон Кихот. – Но наберитесь терпения. Срок и способ вашего освобождения пока от меня скрыты». – «Освободи нас сейчас же! – раздался хор голосов. – Мы довольно терпели уже! Если воистину ты Дон Кихот, освободи нас! Сделай так, чтобы пали с нас цепи! Пусть стены темницы нашей обратятся в пыль!»
Тут Дон Кихот рассердился. «Я следую зову рыцарских странствий, – сказал он. – Я езжу по миру и исправляю кривды. Я не показываю фокусы. Вы хотите от меня чудес, а сами не предлагаете мне ни еды, ни питья. Стыдитесь!»
Рабы устыдились и поднесли еду и питье, и попросили Дон Кихота простить их невоспитанность. «Что велишь, то и сделаем, Дон Кихот, – сказали они. – Освободи нас из плена, и мы последуем за тобой на край света».
Давид умолкает. Дети беззвучно ждут, что он скажет дальше.
– А теперь я устал, – говорит он. – Тут остановлюсь.
– Можешь хотя бы сказать, что там дальше? – спрашивает высокий мальчик. – Он освобождает пленников? Сбегает из замка?
– Я устал. Сплошная тьма. – Прижав колени к груди, Давид соскальзывает ниже по кровати. Вид у него делается отрешенный.
Дмитрий выступает вперед, прикладывает палец к губам.
– Пора расходиться, мои юные друзья. У нашего владыки был долгий день, ему нужно отдохнуть. Но что у нас тут есть? – Он роется в карманах и извлекает горсть конфет, раздает налево и направо.
– Давид поправится? – Вопрошающий – малыш Артемио.
– Конечно, поправится! Ты думаешь, шайка карликов в белых халатах способна извести отважного Давида? Нет. Никакие врачи на белом свете не смогут его удержать. Он – лев, истинный лев, наш Давид. Приходите завтра – сами увидите. – С этими словами он гонит детей по коридору.
Он, Симон, идет следом.
– Дмитрий, можно тебя на пару слов? То, что ты сказал про врачей… считаешь, это ответственно – вот так судить о них в присутствии Давида? Если ты не на их стороне, на чьей же тогда?
– На стороне Давида, разумеется. На стороне правды. Знаю я этих врачей, Симон, и эту их так называемую медицину. Думаешь, не усвоить человеку то-се о врачах, когда человек прибирает за ними грязь? Скажу тебе, они понятия не имеют, что с твоим сыном не так, ни малейшего понятия. Выдумывают истории на ходу – выдумывают истории и надеются на лучшее. Но не бери в голову. Давид исцелит себя сам. Не веришь мне? Идем. Идем, услышишь из его собственных уст.
Давид безучастно наблюдает их возвращение.
– Скажи Симону то, что ты сказал мне, юный Давид. Есть ли у тебя хоть какая-то вера в этих врачей? Ты веришь, что есть у них сила тебя спасти?
– Да, – шепчет мальчик.
– Ты очень щедр, – произносит Дмитрий. – Но мне ты говорил другое. Но ты всегда щедрая душа, щедрая, добрая и чуткая. Симон беспокоится о тебе. Думает, что ты катишься под горку. Я велел ему не тревожиться. Сказал, что ты исцелишь себя сам, вопреки врачам. Ты исцелишь себя, правда же? Как я исцелился, исторгнув из себя скверну.
– Хочу повидаться с Херемией, – говорит мальчик.
– С Херемией? – переспрашивает он, Си-мон.
– Это он про ягненка Херемию, – говорит Дмитрий. – Его держат в маленьком зверинце за Академией. Херемия вырос, мой мальчик, он уже не ягненок, он стал бараном. Ты, возможно, кусок ноги Херемии ел вчера на ужин.
– Он не вырос. Он все еще там. Симон, можешь привести Херемию?
– Приведу Херемию. Зайду в Академию, если Херемия по-прежнему там, приведу его тебе. Но если выяснится, что Херемии там нет, может, какое-то другое животное привести?
– Херемия там. Я знаю.
Припадки начинаются той же ночью, в дежурство Инес. Начинаются всего лишь как треморы: тело мальчика перестает гнуться, кулаки сжимаются, он скрежещет зубами и гримасничает; затем мышцы расслабляются, и мальчик становится собой. Но вскоре треморы возобновляются, усиливаются, следуют друг за другом волнами. Из горла слышен стон – «словно что-то у него внутри рвется», по словам Инес. Глаза у него закатываются, спина выгибается, и начинается первая судорога – из нескольких.
Дежурный врач, молодой и неопытный, вводит лекарство от спазма, но все напрасно. Судороги учащаются, одна за другой, почти без перерывов.
Когда он сменяет Инес, буря миновала. Мальчик без памяти – или спит, но время от времени легкая судорога пробегает по его телу.
– По крайней мере, мы теперь знаем, в чем дело, – говорит он, Симон.
Инес смотрит на него без всякого понимания.
– По крайней мере, мы знаем, в чем суть беды.
– И в чем же?
– Мы знаем, из-за чего он падает. Мы знаем, в чем причина его отключек – когда он словно бы где-то не здесь. Даже если это нельзя вылечить, мы, по крайней мере, знаем, в чем дело. Лучше, чем ничего. Лучше, чем не знать. Езжай домой, Инес. Поспи. Выбрось из головы магазин. Магазин уж как-нибудь сам.
Он выпрастывает ее ладонь из ладони мальчика. Она не противится. Затем делает то, на что ему прежде никогда не хватало смелости: тянется к ней, касается ее лица, целует в лоб. В Инес поднимается плач; он, Симон, обнимает ее, позволяет ей плакать, позволяет ее скорби пролиться.
Глава 14
Первые слова, которые мальчик произносит, открыв глаза:
– Ты привел Херемию?
– Про Херемию я тебе сейчас скажу. Но сперва хочу знать, как ты себя чувствуешь.
– У меня во рту вкус, как от гнилых персиков, и горло болит. Они мне дали мороженое, но противный вкус вернулся. Говорят, собираются отсосать старую кровь и влить мне в вены новую, и я тогда вылечусь. Где Херемия?
– Как ни жаль, Херемия пока в Академии – Алеша ищет подходящую по размерам клетку, чтобы Херемия в нее поместился. Если не найдет – построит сам. И тогда привезет Херемию на автобусе. Он дал слово. А пока – смотри! – я принес тебе двух новых друзей.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
