К черту здравый смысл, решила она. Не стану закрывать глаза и жить, словно ничего не случилось. Я должна знать, что у него с этой женщиной, иначе сойду с ума.
– Этого я пытался добиться от тебя все утро, – мрачно проговорил Лео. – До того, как ты сбежала к матери и оставила меня с двумя самыми утомительными, капризными, избалованными детьми, которых только мне доводилось встречать в жизни!
Брук с изумлением посмотрела на мужа, прежде чем поняла, что он впервые остался один на один со своими детьми дольше чем на несколько минут. Она с ужасом представила, как, уставшие от полета и обиженные на то, что она поехала за Пушком без них, они могут вывести из терпения кого угодно.
Забыв на мгновение о Франческе, она улыбнулась.
– Дети плохо себя вели?
– Это еще мягко сказано, – заворчал Лео.
– Но я ведь уложила их перед уходом.
– Может, и так, только они не собирались спать. Стоило тебе уехать, как тут разразилось такое! Это было похоже на ад: Клаудиа принялась рыдать по какой-то кукле, забытой в Италии, Алессандро тут же захныкал из-за Пушка.
Лео наклонился, чтобы посмотреть на заднее сиденье машины Брук, и выпрямился, облегченно вздохнув.
– Слава богу, ты не забыла этого кота! Иначе мне пришлось бы везти нашего безжалостного сына в Туррумурру! Не пойму, что такого особенного он нашел в этом ходячем половичке.
– Все очень просто: Пушок – любимое одеяльце и двигающаяся мягкая игрушка в одном лице. Алессандро обожает таскать его за хвост и кататься на нем во время просмотра мультиков.
– Не напоминай мне про мультики! – воскликнул Лео. – Когда стало ясно, что эти маленькие негодники не станут спать, я разрешил им встать и включил телевизор. И тогда наш сын безапелляционно заявил мне, что желает посмотреть «Поющих устриц». Я уже обрадовался, но не тут-то было. Найти эту кассету мне не удалось. А ничто другое Алессандро смотреть не согласился.
– Это его любимый мультик, – пробормотала Брук, с трудом сдерживая смех.
– Так куда же он запропастился? Почему его нет на полках с видеокассетами?
– Наверное, он в его коробке с игрушками. Алессандро без него жить не может и иногда даже играет с ним.
Лео округлил глаза.
– Никогда не догадался бы искать его там.
– Где сейчас дети?
– Сейчас они спят. Мне удалось уложить их около двух. Правда, пришлось прочитать им сотню сказок. Но они согласились лечь только в нашу постель! Таково было их условие. Они решили, что будет интересно полежать там, поскольку обычно мы этого им не позволяем.
– Понятно, – пробормотала Брук.
Лео выдохнул и посмотрел на жену усталыми глазами.
– Знаешь, Брук, сегодняшний вечер помог мне понять, какого труда стоит тебе круглосуточная ежедневная забота о наших детях. И ведь ни разу я не слышал от тебя ни жалоб, ни упреков. Когда я возвращаюсь домой, ты всегда выглядишь бодрой и привлекательной, в доме порядок и ужин готов. Теперь я могу себе представить, как ты устаешь и почему иногда не имеешь сил заниматься со мной любовью. Но прошу тебя, Брук… пожалуйста, не притворяйся ни в постели, ни в чем-либо другом. Если не хочешь, так и скажи. Если тебя что-то беспокоит, не держи это в себе. Я мечтаю лишь об одном: чтобы ты была счастлива. – Он протянул руку и коснулся ее щеки. – Мне плохо, когда ты грустишь.
Вот он, подходящий момент, поняла женщина, но что-то остановило ее. Лео был так мил, так чуток. Так ласков. Разве могла она теперь завести разговор о Франческе? Это только испортило бы все.
– Ты несчастна со мной, Брук? – спросил он, взволнованный ее молчанием. – Ты меня больше не любишь?
– Могу задать тебе те же вопросы, – выдохнула Брук.
– Мне? – удивился Лео.
– Именно. Ты со мной несчастлив? Ты меня не любишь… больше?
И любил ли вообще?..
– Ты с ума сошла? Да я каждый день благодарю Бога за то, что Он послал мне тебя. С каждым часом я люблю тебя все сильнее!
Брук почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы.
– Правда? Ты уверен?
Вздохнув, Лео притянул жену к себе.
– Боже правый, откуда у тебя такие мысли? Родная, я обожаю тебя! В тебе и детях вся моя жизнь. – Он отступил на полшага и посмотрел ей прямо в глаза. – Кто-то наговорил тебе глупостей и ты усомнилась в моей безграничной преданности?
О, если б он только знал…
– Дело в том, – осторожно начала она, – что ты никогда прежде не говорил мне о любви и я… я случайно услышала кое-что, когда мы были в Италии, и это меня несколько обеспокоило.
Лео выглядел обескураженным. Испуганным.
– Что? Что ты слышала?
– Что… что ты был когда-то помолвлен с Франческой, – пробормотала Брук сдавленным голосом.
Лео помрачнел.
– И кто это сказал?
– Твоя мама.
Он выругался по-итальянски – таких слов Брук никогда прежде не слышала.
– Что ты сказал? Что это неправда? – ожесточилась она. Если он станет все отрицать, то будет ясно: он обманывал ее.
– Нет. Я действительно был помолвлен, – признался Лео.
Странно, подумала Брук. Муж не лгал ей. Но почему от этого не стало легче?
– Отчего же ты не рассказал мне?
– Я боялся, что тебе будет неприятно. Поэтому и родных просил никогда в твоем присутствии о помолвке не упоминать.
– Почему это должно быть мне неприятно?
– Милая, прошу тебя… просто поверь мне. Я люблю тебя. И всегда любил.
– Так почему же ты не рассказал мне о ваших отношениях с Франческой? – не унималась Брук. – Ты скрыл это от меня, и теперь я хочу знать, какова причина. Иначе что прикажешь мне думать?
Лео поморщился.
– Хорошо, я объясню. Я разорвал нашу помолвку незадолго до встречи с тобой. Я боялся, что ты решишь… Черт подери, я не хотел портить наши отношения.
– Незадолго? А сколько конкретно времени прошло?
– Зачем теперь ворошить прошлое?
– Нет уж, давай поворошим.
Лео вздохнул и нехотя ответил:
– Мы с Франческой расстались за неделю до того, как я познакомился с тобой.
Брук побледнела.
– За неделю?! То есть прошло всего семь дней?! Ты любил ее, а уже через неделю увлекся мной?
– Пойми, то была не настоящая любовь. К Франческе я испытывал влечение, страсть – не более того.
Брук поморщилась. Какое неприятное слово – влечение. Оно отдает чем-то не поддающимся контролю, чем-то похожим на одержимость.
Брук смотрела на мужа. Если он сейчас расскажет всю правду об измене невесты с его братом, тогда она, возможно, поверит ему.
