Каждая ее частичка,Изменившаяся,Облупленная и расцарапаннаяНасмешками одноклассниковИли советами взрослых,Давно ушедших, —И больУмерших друзей.Она собрала эти кусочки с пола.Как древесные опилки.А затем подожгла их.Превратила в огонь.И они пылали.Так ярко, чтобы видеть их вечно.
Текст тревожный, но, в конце концов, это всего лишь стихотворение. Проверив электронную почту, она обнаружила письмо для Шарлотты, флейтистки с житейским чувством юмора из кейли-бэнда[34], – Нора только с ней и дружила в «Теории струн», пока та не уехала домой в Шотландию.
Привет, Шарл!
Надеюсь, все отлично, полный блеск.
Рада, что день рождения прошел хорошо. Жаль, что я не смогла приехать. Все славно в солнечном Сиднее. Наконец новый дом. Он прямо возле Бронте-Бич (красота). Много кафешек поблизости, очаровательно. Еще у меня новая работа.
Я плаваю в бассейне с соленой водой каждое утро, а каждый вечер на солнышке выпиваю бокал австралийского вина. Жизнь хороша!
Адрес:
2/29 Дарлинг-стрит
Бронте
Новый Южный Уэльс 2024
АВСТРАЛИЯ
Нора
Обнимаю
Что-то тут не так. Тон смутной, отчужденной самоуверенности, словно она писала давно забытой тетушке. «Много кафешек поблизости, очаровательно» – будто отзыв на TripAdvisor. Она не разговаривала с Шарлоттой – да и вообще ни с кем – вот так.
К тому же ни намека на Иззи. «Наконец новый дом». Мы обрели или я? Шарлотта знала про Иззи. Почему бы не упомянуть ее?
Она скоро во всем разберется. Конечно, двадцать минут спустя она уже стояла в коридоре своей квартиры, уставившись на четыре пакета мусора, ждавших, когда их выбросят. Гостиная выглядела маленькой и удручающей. Диван – обшарпанным и старым. Квартира слегка пахла плесенью.
На стене висел постер видеоигры «Ангел», а на журнальном столике лежала электронная сигарета со стикером марихуаны. Женщина, вперившись в экран, стреляла по головам зомби.
У нее были короткие голубые волосы, и на мгновение Нора решила, что это Иззи.
– Привет, – поздоровалась Нора.
Женщина обернулась. Это была не Иззи. У нее были сонные глаза и отсутствующее выражение лица – словно зомби, в которых она стреляла, слегка ее заразили. Она, возможно, была вполне достойным человеком, но раньше Нора ее никогда не видела. Она улыбнулась.
– Привет. Как твое новое стихотворение?
– О да. Неплохо выходит. Спасибо.
Нора прошлась по квартире в легком изумлении. Открыла случайную дверь и обнаружила ванную. Ей не нужно было в туалет, но хотелось минутку подумать. Так что она закрыла дверь, помыла руки и уставилась на водоворот, закручивающийся в слив не в ту сторону.
Осмотрела душ. Бледно-желтая занавеска была грязной, как в каком-то студенческом общежитии. Вот что напоминала ей эта квартира. Студенческое общежитие. Ей было тридцать пять, и в этой жизни она жила как студентка. Она увидела антидепрессанты – флуоксетин – возле раковины, взяла коробку. Прочла Прописано Н. Сид на наклейке. Взглянула на свою руку и вновь увидела шрамы. Странно, когда собственное тело становится подсказкой.
На полу возле мусорного ведра лежал журнал, National Geographic. Тот самый, с черной дырой на обложке, она читала его в той жизни, на другом краю света, всего лишь вчера. Она почувствовала, что это ее журнал, ведь ей он всегда нравился и она всегда покупала его – даже в последнее время – случайно, спонтанно, из прихоти, ведь никакая онлайн-версия не передавала красоту фотографий.
Она вспомнила, как в одиннадцать лет рассматривала в папином журнале фотографии Шпицбергена, норвежского архипелага в Арктике. Он выглядел таким большим, пустынным и величественным, что ей стало любопытно, каково это – очутиться там и проводить лето, как ученые-исследователи из статьи, занимаясь геологическими исследованиями. Она вырезала картинки и в итоге пришпилила их к доске в своей спальне. Многие годы в школе она старалась преуспеть в естественных науках и географии, только чтобы стать похожей на ученых из статьи и проводить лето среди ледяных гор и фьордов, где летают тупики.
